Кристофер Бакли - Верховные судороги

Лежавший на соседней подушке Дуайт поднял голову и навострил уши, решив, что ему удалось уловить силлабическое сходство между услышанными им словами и словом «крекер».

Президент Вандердамп не был человеком повелительным и уж тем более склонным повелевать — то есть поднимать среди ночи подчиненных, чтобы задать им требующий безотлагательного ответа вопрос. Даже прогуливая Дуайта вокруг Белого дома, он сам подбирал оставляемые псом следы жизнедеятельности его организма. Правда, однажды президент приказал среди ночи эскадрилье Б-2 нанести бомбовый удар (более чем заслуженный), но и то главным образом потому, что не хотел будить своего престарелого министра обороны, который только что перенес очередную операцию на простате и сильно нуждался в сне.

Вот и теперь он потянулся к президентскому ноутбуку, компьютеру поистине ослепительных возможностей, и ввел в поисковое поле «Гугла» слова «судья Пеппер Картрайт» и «Шестой зал суда». Заснул он в ту ночь много позже обычного.

На следующее утро, за завтраком, президент спросил у слуги:

— Джексон, вы когда-нибудь видели по телевизору такое шоу: «Шестой зал суда»?

— Да, сэр.

— Что вы о нем думаете?

— Я смотрю его при каждой возможности, сэр.

— А что вы думаете о судье — о судье Пеппер?

— О… — И Джексон улыбнулся — не как слуга президенту, но как мужчина мужчине. — Она мне ужасно нравится, сэр. Такая толковая леди. Так здорово со всем управляется. И она страшно…

— Продолжайте, Джексон.

Джексон ухмыльнулся:

— Страшно привлекательная.

— Спасибо, Джексон.

— Еще один гренок, сэр? Пока они не остыли.

— Да, — ответил президент, — пожалуй. Но только, Джексон, — ни слова первой леди.

— О нет, сэр.

— Хороший эпизод, — сказал Бадди Биксби, создатель и продюсер «Шестого зала суда» и по совместительству супруг его звезды.

Разговор происходил сразу после записи очередного эпизода — в гримерной Пеппер, комнате, в шутку прозванной ее «судейской камерой».

— И что же в нем не так? — спросила Пеппер, снимая судейскую мантию, под которой обнаружился лифчик, колготки и туфли на высоком каблуке — зрелище, способное довести до инфаркта любого мужчину с неисправным сердцем; впрочем, муж, уже проведший в браке шесть лет, удостоил его лишь скользящим взглядом.

— Я сказал — «хороший эпизод», — ответил Бадди. — Что я еще должен был сказать?

— К слову «хороший» ты прибегаешь, если думаешь, что эпизод гроша ломаного не стоит. Когда он кажется тебе и вправду хорошим, ты несешь обычную для продюсера-мачо ахинею. «Роскошный, на хер, эпизод». «В самую точку, на хер».

— Это был роскошный, на хер, эпизод. У меня дыхание, на хер, перехватило.

— Ты — единственный известный мне человек, который ухитряется, произнося такие фразочки, создавать впечатление, будто его донимает зевота. — Пеппер извлекла из коробочки гигиеническую салфетку и начала стирать грим. — Ну так что тебя угрызает?

— Нас обходит «Закон и порядок».

Пеппер вздохнула:

— Никто нас не обходит. Все идет хорошо.

— Мы потеряли половину очка. — Даже самое малое падение рейтинга «Шестого зала суда» воспринималось Бадди как аварийная ситуация.

— Что это на тебя нашло? Дергаешься как уж на сковородке.

— Некоторые твои приговоры…

— Чем они тебе не нравятся?

— Тебе не кажется, что ты даешь поблажки женщинам?

— Нет, не кажется. Ты, собственно, о чем?

— Эта сучка спустила в канализацию на сто пятьдесят тысяч долларов изысканного французского вина! А ты приговорила ее к шести часам успокоительной терапии?

Пеппер бросила салфетку в мусорную корзинку.

— Ну а ты чего бы хотел? Чтобы ей фенол в вену вкололи? Или повесили?

— Могла бы заставить ее выпить весь этот виноградный сок. Это еще куда ни шло. А то успокоительная терапия. — Бадди покачал головой. — Хорошо еще, что ты террористов не судишь. Они бы у тебя сидели по курортам да маникюр делали.

Пеппер расчесывала волосы, стараясь отключиться от слезливого заламывания рук и критиканства, которым ее муж предавался после съемок каждого эпизода. Чем лучше шло дело, тем сильнее проявлялась его потребность изводить себя предчувствиями некой неотвратимой беды — черта, когда-то казавшаяся симпатичной, но теперь уже несколько поднадоевшая. И в особенности волновал Бадди «Шестой зал суда» — высший из взлетов его творческой фантазии. Правда, с учетом других затей Бадди — «Прыгунов»: реалити-шоу, построенного на осуществляемых камерами слежения съемках людей, которые прыгают с мостов; «ЧО» (медицинская аббревиатура «чудовищного ожирения»); а теперь еще и шоу под названием «Иэсхад»: «комедии» о пяти патриотичных южанах, решивших отправиться в Мекку и взорвать главную из исламских святынь, Каабу, — слово «творческая» выглядело не вполне уместным. Всего у Бадди было на ходу целых восемь шоу. И, согласно журналу «Форбс», они приносили ему 74 миллиона долларов в год. Однако «Шестой зал суда» оставался жемчужиной его короны.