Кристофер Бакли - Охотник за судьями

— От нас до Лондона много миль пути.

— Воистину. Причем крайне мучительного пути, водного. А вот Хартфорд не столь далеко.

— При чем тут Хартфорд, сэр?

— В Хартфорде с живейшим интересом следят за моей миссией. Мы проехали через него по пути сюда. Губернатор Уинтроп — гостеприимнейший хозяин. Он весьма тепло рассказывал нам о своей дружбе с королем. Он провел несколько месяцев при дворе, когда получал королевскую хартию, дающую ему власть над Нью-Хейвеном. Более того, это он придал в мое распоряжение полковника Ханкса из Коннектикутского ополчения. Для содействия мне. Всяческого.

Дэвенпорт указал на Лита:

— Губернатор Нью-Хейвена здесь, а не в Хартфорде! По условиям хартии Уинтроп не получает полной власти, пока…

Балти поднял руку:

— Преосвященный! Судья Фик! Губернатор Лит! Данное дело подлежит рассмотрению этого суда. Вы открыто угрожали нам, — Балти обвел широким жестом зал суда, — в присутствии всех собравшихся здесь свидетелей.

Его слова возымели эффект. На лицах зрителей отразились нерешительность и страх.

— Спросите себя: стоит ли смерть этой девушки — или моя и полковника Ханкса — того, чтобы на ваши богобоязненные головы пал гнев короля? Мне кажется, это слишком дорогая плата за удовольствие посмотреть, как одну молодую женщину засекут до смерти. Даже если прибавить сюда штраф в пять фунтов. Неужто в Нью-Хейвене нету других развлечений? Быть может, вам понравились бы некие зрелища, устрояемые в Лондоне. На коих предателей, ослушников воли Его Величества, волокут по улицам, подвешивают, потрошат и четвертуют.

Фик и Лит побелели. Их взгляды обратились на Дэвенпорта. Он безо всякого выражения смотрел на Балти, потом молча кивнул. Благодарна Мотт перешла под охрану представителей Короны.

Балти и Ханкс вывели девушку из здания суда под ледяными взглядами ньюхейвенцев.

— Сэр, я ничего не знаю об этих судьях, о коих ты… — шепнула она Балти.

Он сжал ее руку:

— Не сейчас!

Готовые, оседланные лошади уже ждали в конюшне на дальней стороне Восточного ручья на окраине города. Благодарна села позади Балти. Они поехали на север, к красной горе, которую Балти окрестил Гофф.

— Мистер Сен-Мишель, вы держались молодцом, — сказал Ханкс.

— Я в юности немного играл на театре. Мне вечно доставались роли девушек.

— Сегодня вы вели себя как мужчина.

Балти обернулся к Благодарне. Он протянул ей руку, преувеличенно тряся ладонью:

— Видите? Я один из вас.

— Как это?

— Я трепещу.

Ханкс кинул Балти фляжку. Балти сделал большой глоток и протянул фляжку через плечо Благодарне. Та покачала головой.

— Куда вас отвезти? — спросил Ханкс.

Она указала в сторону утеса:

— Мой дом вон там.

— Дома вы не будете в безопасности. Вы можете укрыться у друзей? Мы вас отвезем к ним.

— Я не могу укрыться у них, ибо тем навлеку на них опасность.

— Но мы не можем взять вас с собой.

— Я и не прошу тебя об этом.

— Слушайте, мисс…

— Миссис, будь так добр.

— Где же тогда ваш муж?

— Он мертв.

— Против чего вы протестовали? — спросил Балти.

— Я не буду впутывать тебя в мои дела, сэр. Для твоего же блага.

— Уже поздновато.

— Все равно.

— Это что, какие-то квакерские дела?

— Конечно, это квакерские дела, — фыркнул Ханкс. — А вы думали, она решила представить перед горожанами историю леди Годивы?

— Я ее спрашивал.

— Что бы я ни сделала, у меня были на то свои причины.

— Дважды? После того, что с вами сотворили в первый раз?

— Мое дело правое, и оно сильнее, чем любая кара, которую на меня могут обрушить. Пусть даже неоднократно.

— Должно быть, это весьма важное дело, если вы готовы, чтобы вас засекли до смерти.

— А ты правда приехал из Лондона?

— Да.

— Какой он?

— Ну, он… очень большой. Двор Его Величества — самый роскошный во всей Европе.

— Вы там днюете и ночуете, надо полагать, — фыркнул Ханкс.

— И ты приехал арестовать судей?

— Да. Вы, случайно, не знаете, где они?

— Если бы и знала, не сказала бы тебе.

— Вот вам и благодарность.

— Прошу, остановись. Я спе́шусь тут.

Балти придержал лошадь. Благодарна соскользнула на землю.

— Куда же вы пойдете?

— Я найду путь. Я хорошо знаю эти леса.

Из-под белого чепца выбилась бахрома золотых кудряшек. У квакерши было лицо молочницы — круглое, мягкое, свежее, розовое. Она улыбнулась Балти. Ямочки на щеках придали ей игривость, которая не вязалась с девственной, как у весталки, манерой держаться.