Виктор Душнев - Потомок Святогора

Демьян вытаращил глаза: откуда знают?

— Знаем, сынок, знаем. Благодари деда. Они с Дымарём хоть и не ладють, но на твоё счастье про вас сговорились.

Дёмка вмиг успокоился и со вздохом облегчения рухнул в сено. Косой месяц через боковые щели сеновала просунул серебристые щупальца и пощекотал лицо Демьяна. Парень улыбнулся и уснул богатырским сном.

— Опять кудай-то собрался! — кричала Милица на своего мужа Самсона. — Хоть что-нибудь дома бы сделал! То шастает по лесу, то пьёт без просыпу. Мне одной разорваться, что ли?!

Женщина зарыдала. Трое мал-мала меньше детишек окружили Милицу, жалобно озираясь то на мать, то на отца и не понимая, о чём это они так шумно спорят. Но ни громкие стенания жены, ни испуганные взгляды детей сроду не останавливали Самсона. Он знал лишь два дела — охоту и пьянство.

— Ведь говорили батюшке люди: «За кого дочь отдаёшь? За бродягу!» — продолжала вопить Милица. — Нет, не послушал доброго совета, выдал меня за этого ирода. Теперь вот мучаюсь одна с ребятишками. Ни дров заготовить, ни корма скотине накосить. На охоту всё, на охоту! И хоть бы охотник был добрый, а то так, баловство только! Уйдёт с таком и придёт с таком. А что принесёт, тут же пропьёт!..

От вчерашней попойки и Милицыного плача у Самсона кружилась голова. Последний кусок вепрятины пропил вчера людям онузского купца Рвача. Сейчас башка трещит от мёда рвачовского. И Самсон разозлился.

— Где Максим? — вспомнил вдруг про старшего сына.

— А что тебе Максим? — утёрла слёзы Милица. — Он ещё ребёнок, а работает и за себя, и за тебя, проклятого! Он семью содержит, без него давно бы по миру пошли!

Однако пьяница заметался по избе с криком:

— Он что, не может дров заготовить? Небось всё дрыхнет в саду на сене? Ну, щас я его разбужу!

— Не трожь! — вцепилась кошкой Милица в Самсона. Тот рванулся, но она не отпускала, и Самсон закружился, как собака в погоне на собственным хвостом, а одёжа затрещала по швам. Тогда Самсон схватил жену за косу и резко дёрнул, а потом с потягом врезал кулаком по темени. Женщина охнула, ударилась о стену и распласталась на полу, потеряв сознание. Дети с визгом «Маманя!» кинулись к ней.

Самсон же вылетел во двор, схватил лохань, зачерпнул из колодца холодной воды, подбежал к спящему сыну и окатил его с головы до ног.

Максим вскочил с обезумевшими глазами и заорал, разряжая утренний густой молочный воздух диким «А-а-а-а-а!».

Помчался в лес, ломая по дороге ветки, а потом развернулся — и в обратную сторону. Не обращая больше внимания на отца, всё с тем же жутким воплем запрыгал по-козлиному и замахал руками как крыльями.

— Чевой-то с ним? — прошептал Самсон. Он не понял, что погубил сына. Окатив спящего ледяной водой, он свёл Максима с ума. Отрок стал блаженным.

На шум начал сбегаться народ. Никто не мог уразуметь, что произошло, а Самсон как ни в чём не бывало повертел тяжёлой головой и подумал: «Пойду опохмелюсь под залог. А что заложить? Нечего. Может, поверят под будущую дичину? Что, ежели опять к людям Рвача? Да нет, эти под залог не дадут! Или дадут во что кладут. А-а-а, попытка не пытка!»

Самсон опоясался широким ремнём, взял колчан со стрелами, накинул на плечо лук и пошёл по улице. Уже светало, где-то вдалеке отсчитывала людям года кукушка. Очнувшаяся жена, ещё не зная, что произошло с сыном, слала вслед Самсону проклятья. В гневе она желала мужу неудач «на охоте, и на всякой дороге, и во всяком жилище». Малыши вцепились дрожащими ручонками в юбку матери и, суча босыми ножками, жалобно визжали. Однако их непутёвый родитель упорно двигался к своей цели.

Терем Рвача был ещё закрыт. Самсон постучал в дверь.

— Ктой там? — послышался заспанный голос холопа Исая.

— Да я, Самсон! Открой!

— Чевой там надо?

— Да открой! Дело есть!

— Какой там дело? — зевнул холоп, но всё же открыл, вытаращив на Самсона свои мерянские глаза [38] « Мерянские глаза...» — Меря — финно-угорское племя, принявшее участие в этногенезе (народообразовании) великороссов. .

— Слышь, Исай, хмель голову ломит. Нет ли чё? — сморщившись, простонал Самсон. — Ты меня авчерась поил, ты и опохмеляй!

— Тише, не ори, — озираясь по сторонам, зашипел Исай. — Стой тута. Щас сбегаю у сына хозяйского спрошу.

Исай скоро возвратился с корчагой браги и ковшом. Только налил в ковш, показался хозяйский сын Антип. Пока Самсон пил, Антип приговаривал:

— Пей, Самсон, пей. Потом сослужишь нам службу.