Рене Манзор - Апокриф. Давид из Назарета

Ее взгляд погас, как гаснет свет, и смерть забрала ее в свое царство.

Дворец прокуратора, Иерусалим

Пилат сидел в ванне из слоновой кости, украшенной императорскими орлами, опираясь на проститутку, втиравшую ему масло в плечи, при этом ее коллега ублажала прокуратора спереди, тряся перед его лицом мокрыми грудями.

С тех пор как супруга Клавдия покинула его, чтобы примкнуть к назарянам, плотские утехи превратились для него в спорт, который должен был помочь ему избавиться от жировой прослойки и бороться с хандрой, впрочем, без особого эффекта. Женщины, которых он приглашал к себе, чтобы снять напряжение, каждый раз были новыми. Он не интересовался их именами и никогда не запоминал их лиц. Он требовал от них только безукоризненного владения своим ремеслом. Они были для него чем-то наподобие бальзамов, которые втирали в его кожу, чтобы возбудить его.

Почтовый голубь принес ему известие о разгроме когорты, сопровождавшей статую императора, и теперь он с нетерпением ждал последних новостей от своего помощника.

Этот Макрон – бездарность, – размышлял он. – Но, как и все эти наводнившие Капитолий интриганы, он переложит на меня ответственность за свое бегство.

Императорскому курьеру требовалось от сорока до пятидесяти дней, чтобы добраться до Рима, так что времени было не так много.

В это время неожиданно для него самого и его партнерши у него наступил оргазм, отчего она резко отпрянула, ослепленная его спермой.

– Как? Твой хозяин удостоил тебя чести своим семенем, а ты осмелилась обронить ее?

Пилат схватил ее за волосы и погрузил голову в воду, заставляя собрать ртом все, что упало, а сам прижался головой к щеке массажистки, которая, придя в ужас, беспомощно смотрела, как захлебывается ее подруга. Прокуратор, испытав пик наслаждения, зажмурился и отпустил несчастную, выполнившую все, чего от нее ждали.

Вскоре после этого он вышел из ванной комнаты, оставив уцелевшую проститутку наедине с ее мертвой подругой. Он внимательно осмотрел себя в зеркале и скривился, в очередной раз отметив, что жир подпортил рельеф его мускулатуры. Напрасно он втягивал живот и раздувал грудь, его когда-то атлетическая фигура солдата стала оплывшей, как у политика.

Услышав звуки шагов в коридоре, он повернулся к входной двери. При виде своего обнаженного начальника молодой помощник замер как вкопанный в дверном проеме.

– Входи, Луций! Не бойся! Пройдет несколько лет, и ты будешь выглядеть точно так же.

Офицер повиновался и поприветствовал прокуратора, ударив кулаком по своему нагруднику.

– Поди прочь! – приказал он оставшейся в живых проститутке, которая все еще не могла прийти в себя после случившегося.

Она выскочила из ванны, поспешно набросила на себя накидку и убежала.

– Ну, рассказывай, – потребовал Пилат, вытираясь. – О боги! Неужели все так плачевно, как говорят?

– Там все устлано трупами, прокуратор.

– Сколько солдат потерял этот бездарный вояка?

– Половину из тех, что были при нем. Бандиты поджидали его в порту, смешавшись с толпой. Это была настоящая засада.

– А статуя? – спросил Пилат, надевая кожаную набедренную повязку, покрытую медными пластинами.

Он с трудом застегнул ее на талии, что еще больше испортило ему настроение.

– Они увезли ее за ворота Яффы, прокуратор. Судя по всему, бандитов было более чем достаточно. Варавва собрал все кланы. И самаритян, и сикариев, даже жители города присоединились к ним.

– Если бы мне понадобились оправдания, я бы обратился к той потаскухе, которая мне облизывала яйца! – прикрикнул на него Пилат, указывая рукой на утопленную им женщину.

Шокированный видом утопленницы, брошенной в ванне, словно обычная губка, Луций побоялся продолжать рассказ.

– Ну, говори же! – вышел из себя прокуратор, надевая тунику. – Или ты язык проглотил?

– При всем моем уважении к тебе, прокуратор, я должен заметить, что Макрон не ищет оправданий. Он просто рассказал мне то, что я должен передать тебе, и все это подтвердили его офицеры. Он сделал все, что мог, чтобы избежать потерь, но…

– Нет, – перебил его Пилат. – Если бы он сделал все, что мог, потерь было бы больше, а император не лишился бы своей статуи. И это префект преторианской гвардии, элитного подразделения! Он не мог обеспечить даже сохранность статуи!

Придя в смятение от этих слов, Луций хотел было возразить, но рот у него словно заклеился.

– Что еще? – поинтересовался Пилат, рассматривая в зеркале свою стремительно растущую плешь.