Рене Манзор - Апокриф. Давид из Назарета

– Здесь нет лишь саддукеев, – пробормотал чуть слышно Досифей. – Я думаю, нет необходимости объяснять тебе почему…

– Место домашнего пса в конуре, – сказал Варавва.

Они вместе вышли навстречу этой разношерстной толпе, от которой отделились четверо вожаков. Рекаб был представителем сикариев, он заговорил первым. Подойдя к Варавве и окинув его взглядом с головы до ног, он с упреком обратился к Досифею:

– Ты мне рассказывал о великом воине, а не о старике…

– В отличие от сикариев, зелоты не уходят на покой, – вклинился в разговор Варавва, глядя прямо в глаза сикарию. – Наши старики особенно опасны, потому что они самые опытные.

После этих слов повисло молчание. Многие уже решили, что вот-вот будут обнажены мечи. Но Рекаб лишь рассмеялся, а вместе с ним и остальные бунтовщики. По некрополю прокатилось столь сильное эхо, что, пожалуй, это позабавило даже мертвых.

– Ты нам скажешь что-нибудь, старик? – шутливо обратился к своему другу Досифей. – Если ты намерен возглавить их…

Новые раскаты смеха перекрыли его голос, смеялся и Варавва. Он дождался, когда установится тишина, и взобрался на камень, чтобы все могли его видеть.

– Я обращаюсь к тем из вас, кто еще слишком молод, чтобы меня знать. Меня зовут Варавва. Как и всякий уважающий себя галилеянин, я родился бунтовщиком и патриотом. Мне было тридцать лет, когда римляне захватили наши земли. Смириться с этим я не захотел и решил стать зелотом. Я знаю, что для большинства из вас неприемлем наш способ ведения борьбы с оккупантами. Вы не доверяете нам, а мы вам, и такое положение изменится не скоро. Но сегодня я пришел сюда не для того, чтобы поговорить с вами о доверии. Я здесь, чтобы говорить с вами о будущем Земли обетованной и ваших верований.

– А с каких это пор зелоты стали переживать о наших верованиях? – перебила его Саломея, фарисейка-воительница в одеянии амазонки. – И потом разве это и не ваши верования?

– Во всяком случае, не мои, – осадил ее зелот.

– Что ты имеешь в виду? – не унималась Саломея.

И снова повисло молчание. Варавва задавался вопросом, не обернется ли сказанное им против него самого. И все же он принял решение говорить открыто:

– Я ставлю под сомнение существование Иеговы, настолько он глух к нашим бедам, как мне кажется.

Со всех сторон послышались неодобрительные возгласы.

– Святотатство! – завопил Зелман, предводитель назарян, грозя пальцем Варавве. – Всевышний не несет никакой ответственности за наши беды.

– Мы заслуживаем во сто крат большего наказания! – добавил Эли, предводитель ессеев. – Кто из вас очищается и молится, как того требует Закон Моисеев?

– Сегодня некоторые иудеи даже не соблюдают Шаббат! – поддержал его вожак сикариев Рекаб.

– Некоторые иудеи больше не уважают себя как народ! – заявил Досифей; его резкий голос разнесся над толпой. – То, что они сотрудничают с римлянами на священной земле, хуже святотатства!

Снова в толпе загалдели, но на этот раз явно соглашаясь со сказанным им. То тут, то там началась толкотня, но это не помешало Варавве продолжить:

– Если я вот этими руками, руками зелота, убил больше иудеев, чем римлян, так это потому, что они стали более раболепными, чем рабы! Мы не в силах платить такие налоги. Что они будут делать, хочу я вас спросить, когда их новый император введет еще один налог, чтобы собрать денег на всякого рода распутства?

Отовсюду послышались возгласы возмущения, чем и воспользовался Варавва, чтобы подбодрить своих сторонников:

– Кто, по вашему мнению, не допустит такого нового унижения нашего народа? Первосвященник Каифа со своим синедрионом? Все, на что они способны, – так это задрать свои шелковые, расшитые золотом туники и подставить свои зады прокуратору, как они это всегда делали!

И тут раздались возгласы одобрения его самых горячих сторонников.

– Вот ответ сикариев первосвященнику! – выкрикнул Рекаб и смачно плюнул на землю.

Возгласы одобрения зазвучали громче. Варавва дождался, когда шум утихнет, и снова заговорил, уже спокойнее:

– Пришло время нашему народу восстать, как в прошлом он поднялся и пошел за Моисеем. Лучшего момента не будет. После смерти Тиберия Рим увязнет в перипетиях передачи власти. И в связи с предстоящим празднованием Пасхи Пилату понадобится собрать всех своих людей в Иерусалиме, чтобы поддерживать порядок. Ему не удастся собрать силы для подавления восстания! Мы не можем этим не воспользоваться!