Рене Манзор - Апокриф. Давид из Назарета

– Он не может быть одним из нас, – перебивая его, спокойно произнес Ловец человеков.

Иуда недоуменно посмотрел на Петра, потом окинул взглядом остальных апостолов, стараясь найти у них поддержку, но безуспешно. Тогда он снова бросился в наступление, на этот раз более резко:

– Скажи на милость, кто мы такие, чтобы препятствовать человеку, желающему обрести спасение?

Петр молча смотрел на Иуду, ему нечего было на это сказать.

– Согласись, по крайней мере, встретиться с ним, – продолжал Искариот, – и если он тебя не убедит, я подчинюсь твоему решению.

Петр посмотрел на Иакова, тот одобрительно кивнул.

– Хорошо, – сказал Ловец человеков. – Но, если мои собратья не будут возражать, я желаю поговорить с ним с глазу на глаз.

Вокруг дубового стола с пасхальной едой стояли плетеные кушетки. Сидящий на одной из них Савл ожидал прихода главного апостола, как осужденный ждет исполнения приговора.

– Именно в этой трапезной была последняя наша вечеря, – сообщил Петр, входя в комнату. – Он знал, что его час пробил. А теперь наш?

– О чем ты говоришь? – удивился Савл.

– О той миссии, которую тебе поручил Пилат. Вы ведь поделили с ним роли, не так ли? В то время как он уничтожает иудейские секты на Гаризиме, ты занимаешься назарянами.

– Если в сказанном тобою есть хотя бы крупица истины, почему же тогда я вас не арестовываю?

– Потому что ты узнаешь о нас больше, собрав нас всех вместе, а не пытая нас.

Слово «пытая» пробудило болезненные воспоминания у Савла о том зле, которое он совершал в прошлом. Он печально улыбнулся, подумав о том, как непросто ему будет заставить других поверить в то, что он настолько изменился. Ведь даже если грешник и раскаялся и переродился, его грехи останутся в сознании тех, кто стал его жертвами.

– Я покончил с ложью, Петр, – признался Савл. – У меня больше нет тайн, ни от тебя, ни от кого бы то ни было. Спрашивай меня обо всем, что ты хочешь узнать, и я тебе отвечу. Может быть, тогда ты поймешь, брат мой, что напрасно осуждаешь меня.

– Ты – кто угодно, только не брат мне, – запротестовал Ловец человеков.

После этого он сел за стол напротив Савла и начал расспрашивать его:

– Что ты сделал с Давидом?

– Ничего. И не потому, что я не хотел его арестовать, просто Яхве сбросил меня с лошади, чтобы не дать мне совершить это. Он лишил меня зрения. Так что я обязан своим обращением сыну Иешуа.

– Где же он в данный момент?

– Мне об этом ничего не известно. Но… ему нечего бояться. Его оберегает рука Всевышнего.

– Она оберегала и Марию, – возразил Петр, с ненавистью глядя на него. – И все же ты ее убил.

– Женщине не подобает говорить на собрании, брать слово! – возмутился Савл. – А тем более руководить общиной! Женщина должна повиноваться, как это предписывает Закон.

– Иешуа изменил его. Если ты в него веришь, то не можешь так думать.

– Я всего лишь напомнил, что говорит Закон наших предков.

– Наших предков? Ты выдаешь себя за иудея, имея римское гражданство. Как такое может быть?

– В Тарсе мои приемные родители занимали высокое положение. Можно купить все, на что есть цена. Даже римское гражданство.

– А кто твои настоящие родители?

– Их угнали в рабство римляне. Я спасся, спрятавшись в колодце.

– Тарс ведь населяют греки. Следовательно, твои приемные родители были язычники, а значит, и ты тоже.

– Я был язычником.

– Ты поклонялся идолам?

Повисло неловкое молчание, и Петр подумал, что признания закончились. Но Савл продолжил:

– Если бы ты был сиротой и тебя бы кто-нибудь добровольно взял на воспитание, ты бы тоже принял его обычаи, не правда ли? У меня ведь Торы не было под рукой, – с иронией добавил он.

Петр не сомневался, что ответы Савла были искренними, и он решил перейти к более провокационным вопросам:

– Почему Пилат приказал убить Иосифа Аримафейского?

– Теперь это уже не имеет значения, – уклончиво ответил Савл.

– Это мне решать.

– Тебе не нужно это знать.

– Я должен знать все, – резко произнес Ловец человеков, – если ты хочешь стать одним из нас. Я полагал, что тебе нечего скрывать.

Они молча смотрели друг на друга. Слезы выступили на глазах обращенного, он готов был рассказать правду.

– Это я его убил, – признался он, с трудом выговаривая слова. – И не только его одного… Его жену и… его детей также. И мне не хватит целой жизни, чтобы искупить эти грехи.

Потрясенный этим признанием, которое лишь усилило в нем чувство ненависти, Петр набросился на своего собеседника, переворачивая тарелки с пасхальной едой, которые были так заботливо расставлены.