Людмила Шелгунова - Русские исторические рассказы [Совр. орф.]

— Скоро ли же мы выйдем? — спросил, наконец, Изяслав.

— Выйдем-то мы скоро, — сказал князь, только не туда, куда ты думаешь. Я хочу вернуться. Зачем нам принимать в чужом пиру похмелье?

Изяслав так был поражен, что, слова сказать не мог, а Всеволод послал Павла отдать приказ, чтобы снимались с лагеря, так как он намерен идти обратно в Новгород.

— Так ты вот какой! — вскричал Изяслав: — так ты вот как держишь свое обещание! После этого ты клятвопреступник!

Но никакие увещевания не помогли, и потому Изяслав с дружиной вскочил на коня и прямо поскакал в Новгород. Новгородцев всегда легко было расстроить, и теперь Изяслав довел их до страшного раздражения. К прибытию Всеволода своевольство дошло до того, что народ без разрешения князя стал сменять посадников, и даже приговорил одного из чиновников к смертной казни и бросил с моста в Волхов. Вся площадь была полна людей, кричавших, что надо идти на Суздаль.

Князь ничего сделать не мог, и послал гонца в Киев. Из Киева приехал митрополит Михаил, и снова зазвонил вечевой колокол. Народ сбежался, и митрополит стал их усовещевать. Сначала все слушали его внимательно, но мало-помалу, слово за слово, и все заговорило в один голос.

— Да что же это мы разве не честные люди? Дали слово помочь…

— Как трусы бежали с полпути.

— Не выпустим и митрополита.

— Запрем его!..

— Куда же пойдем мы в такой холод? — проговорил князь.

— А мы заставим тебя идти, — кричали ему в ответ, — не умел сходить летом, так сходишь и зимою.

Новгородцы настояли на своем. Они не выпустили митрополита, а сами, не смотря на жестокий мороз, выступили 31 декабря. Холод был ужасный, но они терпеливо сносили его, и 26-го января дали кровопролитную битву на Ждановой горе. Битва была ужасная: новгородцы потеряли множество народа, и суздальцы тоже потеряли немало, но все-таки заставили новгородцев отступить.

Вернувшись в Новгород, им пришлось отпустить митрополита, который предсказывал им неудачный поход.

После этого в Новгороде уже не было ни часа покоя. Народ ежедневно собирался на площадь, и до княжеских хором доносились страшные угрозы. Два близких человека к князю, Павел и Мирославич, ненавидели друг друга, и говорили вещи совершенно противоположные. Мирославич только и твердил:

— В бараний рог их надо согнуть! — а сам, при каждом разборе, брал и с правого и с виноватого все, что мог.

Павел же выходил на площадь, вмешивался в толпу, и с ужасом слушал что говорилось.

Паша обыкновенно встречала его во дворе, и спрашивала:

— Ну, что узнал?

— Выгонят они князя. Непременно выгонят.

— Да чем же они недовольны?

— Да всем, даже тем, что он любит охоту.

Павел махнул рукой.

— А тут еще Мирославич подбивает его держать народ в ежовых рукавицах, — сказал он.

Паша побежала в дом, и передала княгине тревожные вести.

Долго ли, коротко ли жили все в таком напряженном состоянии. Но новгородцы не унимались; они призвали граждан ладожских, псковских и, уговорившись с ними, осудили Всеволода на изгнание. Они обвинили его торжественно:

1-е) что он не блюдет простого народа, то-есть не заботится о простом народе, и любит только одни забавы и охоты с ястребами, соколами и собаками.

2-е) что он хотел княжить в Переяславле.

3-е) что он ушел раньше всех с поля битвы на Ждановской горе.

4-е) что он не тверд характером, то держит сторону одних, то других.

Новгородцы, предъявив эти обвинения вошли в княжеские палаты и, взяв князя, увели его в епископский дом. В тот же день они увели туда же и княгиню, и детей ее, и ее мать, вдову князя Святоши. Из прислуги с ними, между прочим, добровольно пошли Паша и Павел. Ни князя, ни княгини, ни тещи из горниц не выпускали.

— Не может же быть, чтобы меня тут долго держали? — говорил князь на другой день. — Ведь заступятся же за меня и братья и дядья.

— Да вспомнят ли они о нас? — с сомнением говорила княгиня.

— А не вспомнят, так я пошлю к ним Павла, чтобы он рассказал, что с нами делают.

— Нет, князь, — смело возразил князю Павел, — меня от себя не отсылай, не будет меня, так никто о тебе и не позаботится. Ты посмотри, что делают теперь бояре. Так и забирают чужое добро, так и спешат.

— Это правда, князь, — подтвердила Паша, теперь уж взрослая девушка. — Если может кто помочь, так разве только игумен Юрьевского монастыря.

— Девушка правду говорит, — подтвердила княгиня.

— Пиши, князь, письмо, а мы доставим, — осмотрев за дверьми, не слушает ли кто из стражи, сказала Паша.