Людмила Шелгунова - Медведь и другие рассказы

Мы с Петром никогда не любили друг друга. Петр был охотник и вздумал поселиться в моем родном лесу. С первой же встречи он сделался моим врагом. Он постоянно старался изловить или подстрелить меня, и мог ли я после этого любить его?

Мне иногда приходило в голову, что, наверно, он был один из тех охотников, которые убили мою мать, моего маленького брата и сестру; но это было очень давно, когда я был маленьким медвежонком, и я почти ничего не помню… Я помню только, как нам было весело — нам, трем медвежатам, в то время, когда о нас заботилась мать, а мы только и делали, что играли целые дни. Как добра и ласкова была с нами наша мать! Да, она была добра, хотя другие не находили этого.

Все изменилось, когда я остался один. Я был слишком мал и не умел сам находить себе пищи, и из счастливого толстого медвежонка я скоро сделался несчастным, худым, голодным, маленьким зверем.

У меня был отец; но не думайте, что он стал заботиться обо мне, когда я остался таким беспомощным: он, наверно, никогда и не вспомнил обо мне.

У меня был отец.

Медведи-отцы не заботятся о том, что делается с их детьми. Таков уж обычай у нас, медведей.

Тяжело было жить первые недели, но затем, с наступлением лета, дела мои пошли лучше. В лесах поспели ягоды, орехи, и я вволю наедался ими, так что к началу зимней долгой спячки я окреп и пополнел.

Мало-помалу я стал большим медведем. Подобно другим медведям, я вел одинокую жизнь в лесах, где научился находить пищу в изобилии.

В еде я не был очень разборчив: я питался кореньями, ягодами, рыбою, птичьими яйцами и самими птицами, если только мог поймать их в гнезде; но более всего я любил мед.

Более всего я любил мед.

Для меня было настоящим праздником, когда я слышал в дупле жужжание пчел и мог добраться до улья. На жало пчел я не обращал внимания.

Хотя я вел и одинокую жизнь, но эта жизнь была все-таки довольно приятна, пока несносный Петр не поселился со мной по соседству. Я уже говорил вам, какой это был беспокойный сосед. Никак не могу понять, с какой стати он и другие люди преследовали меня.

Если бы они оставили меня в покое, я не заводил бы с ними никогда никакого дела. Я вовсе не похож на своего родственника, стервятника, и есть людей совсем не хочу. Я хочу только летом спокойно ломать деревья, а зимою подольше спать.

Ах, если бы вы знали, как приятно спокойно спать всю зиму, все долгие холодные зимние месяцы, — вы, наверно, пожелали бы сами сделаться таким же медведем, как я! С наступлением осени я выискиваю себе удобное, спокойное местечко, обыкновенно под упавшим деревом; и потом, как только начнутся морозы, я залезаю туда. Я обыкновенно иду в свое убежище задом наперед, чтобы по следам не узнали, где я. Ведь мы, медведи, звери умные!

Особенно люблю я уходить в свою берлогу, когда начинает падать снег, так как снег все собою прикрывает. Вы, может-быть, думаете, что я не могу дышать под снегом? Нет, дыхание у меня такое теплое, что от него в снегу делается дырочка, через которую проходит воздух. Мне в берлоге вовсе не душно, и я был бы очень рад, если бы меня никто не беспокоил до самой весны.

Но разве можно спокойно спать, живя по соседству с Петром? В первую же зиму, задолго до того времени, когда мне пора было просыпаться, он открыл мою берлогу. Собаки его обступили меня и начали беспокоить. Мне поневоле пришлось вскочить. Сам Петр ждал меня неподалеку с ружьем; но я выпрыгнул и побежал так быстро, что он только успел отскочить за дерево.

Сам Петр ждал меня с ружьем.

Он выстрелил, но, к счастью, промахнулся.

В продолжение следующего лета он несколько раз охотился на меня; но мне всегда удавалось уходить от него. Вы считаете нас, медведей, глупыми; но это неправда: мы, может быть, кажемся глупыми, но, в сущности, мы звери умные.