Людмила Шелгунова - Медведь и другие рассказы

Снова настала осень, и, прежде чем залечь в берлогу, я пошел побродить в последний раз, чтобы хорошенько поужинать перед тем, как отправиться спать. Я шел по лесной тропинке, так как мы, медведи, обыкновенно любим ходить по протоптанным дорожкам. Дорожка привела меня к ручейку, через который были перекинуты ели. Я начал осторожно переходить через этот мостик.

У нас, у медведей, отличное чутье, что нередко спасает нас; но на этот раз я шел по ветру, так что чутье мое не могло принести мне никакой пользы.

Надо вам сказать, что Петр охотился около ручья за дикими утками и сидел, спрятавшись за этим самым мостиком. Земля была покрыта мягким снегом, так что он не мог слышать моих шагов. Я подошел к нему совсем близко, прежде чем мы увидели друг друга.

Мы оба вздрогнули, и я уверен, что Петр испугался. Он поднял ружье и выстрелил. Может быть, он был слишком испуган, но только выстрел в меня не попал.

Я рассердился, зубами схватил я ружье, и хотя железного дула перекусить не мог, но дерево изломал в кусочки.

Петр не сделал попыток спасти свое ружье или защищать себя. Он упал на землю и лежал спокойно, вытянув руки. Я подумал, что выстрелившее ружье убило его вместо меня. Я несколько раз обошел кругом него. Он не шевелился, и так как мы, медведи, никогда не трогаем спящего или мертвого человека, то я оставил его в покое и обратил внимание на его дичь. У него в ягдташе было столько уток и кроликов, что я мог отлично поужинать.

Еда очень заняла меня. Я стоял, повернувшись спиною к Петру, и совсем забыл о нем. Вдруг, смотрю, он — человек, которого я считал мертвым, — убегает в лес.

Я уже перестал сердиться на него: чудесный ужин, который, я получил от него, смягчил мое сердце. Но если человек бежит, то что же делать медведю, как не преследовать его? Я побежал за ним.

Скоро я почти нагнал его; но он побежал скорее, как только заметил, что я близко. Мне непременно захотелось изловить его. Охота всегда горячит, — тем-то она и приятна! Мне доставляло большое удовольствие гоняться за Петром.

Ничего не помня от страха, Петр бежал прямо к реке, — к большой реке, в которую впадают ручьи.

Я думал, что, когда он добежит до берега, ему придется вернуться, и тут — то я могу поймать его, но он не вернулся, а бросился к дереву и полез на него.

Но ведь и я умею лазить. Я тоже полез, хотя и не так прытко, как Петр. На верху дерева он перелез на сук и обернулся ко мне. Он, верно, думал, что я слишком тяжел и не решусь лезть на такой тонкий сук.

Может быть, мне и вправду не следовало бы этого делать; но я так разгорячился, что, добравшись до сука, ни о чем не мог думать.

Я полез за Петром. Меня забавляла эта охота; что же касается Петра, то, судя по его бледному лицу и стучавшим зубам, его она нисколько не забавляла.

По мере того, как я лез по суку, Петр отодвигался от меня все дальше и дальше на край сука.

Сук согнулся, потом что-то хрустнуло — сук подломился, и мы с Петром полетели вниз.

Дерево было высокое, а мы были у самой верхушки. Если бы мы упали на твердую землю, мы сильно ушиблись бы; но дерево стояло около самой реки, и мы упали в воду, что было тоже не особенно приятно.

Понравилось ли Петру это купанье — я не знаю; но мне оно вовсе не понравилось.

Вода была холодна, как лед; к счастью, я умею плавать не хуже бобра; я скоро выплыл на берег и, хорошенько встряхнувшись, пошел дальше, как ни в чем не бывало.

После моей холодной ванны я совсем забыл о Петре; а когда я о нем вспомнил, то его не было уже видно. Я думаю, что он тоже доплыл до берега, только постарался не попадаться мне на глаза. Наверно, он, дрожа всем телом, пробрался до своего дома и не захотел больше в этот день охотится на медведя.

то было прошлою зимою. Мы жили в деревне, где устроена была большая охота. Охотники уехали рано утром в лес, а мы ждали их к ужину. Стол был накрыт в ярко освещенной комнате. Под окнами, наконец, заскрипели сани, послышались голоса, и охотники пошли мыться и одеваться.

— А вот что папа прислал детям, — сказал вошедший лесник, подавая старый байковый платок, в котором было что-то завязано.

— Что это такое? — закричал Володя, а Ниночка присела на пол и стала развязывать узел.

— Бабушка, — проговорила она, — там что-то мягкое и теплое.