Леонид Дайнеко - Железные желуди

Важно то, что сегодня он - волковыйскнй князь, правая рука князя Войшелка. Еще важнее, что из Немана, реки прапрадедов, не напился татарский конь, не смыл с копыт крови потоптанных и изрубленных киевских воев. Нового­родок и Литва, крепко взявшись за руки, остановили обе­зумевшего коня. Люд Галицко-Волынской Руси по приказу надменных татарских баскаков начал уже собственными руками рушить в своих городах ворота и ровнять оборони­тельные валы. Валы же Новогородка, Волковыйска и дру­гих городов здешнего края стоят нерушимо.

Не спалось. Далибор вышел из нумаса под холодное ночное небо. Дул порывистый ветер, нес крупные хлопья снега. Рута, несмотря на глубокую ночь, не погасила кост­ров. Возле одного из них Далибор расслышал знакомые го­лоса. Наставил ухо.

- Люблю Неман, - с чувством говорил Бачила. - Чудо, а не река...

- Больше, чем женку, любишь? - последовал вопрос.

- Ну что за язык у тебя, человече! - покачал головой медник. - Помело да и только. А я, смейся не смейся, люб­лю Неман. Красивенная река, богатая. Рыбу шапкой чер­пай. - Он собрался было помолчать, но это оказалось свы­ше его возможностей. - Эх, Курила, Курила, нерастрачен­ная сила. Уступил бы мне малость по дружбе, а? Вон какой ты справный, гладкий да толстый.

- Пока толстый иссохнет, худой подохнет, - ответил Ку­рила Валун, и оба расхохотались.

Эта легкая, беззаботная перепалка людей, которым, чего доброго, суждено завтра погибнуть в сече, подняла Далибору дух. Белил землю и строения снег, набирал силу ветер, а костры по всей Руте, а значит, и главный из них - свя­щенный Знич - не гасли. Далибор переходил от одного к другому, смотрел на гудящее пламя, и в извивах его то желтых, то багрово-красных языков, в золотом лете искр виделись ему таинственно-суровые лица людей - и тех, ко­торые давно покинули ее, и тех, которые еще придут.

Вдруг чья-то легкая рука легла Далибору на плечо. Он вздрогнул: литовская вайделотка, вся в белом, стояла перед ним.

- Ступай за мной, князь, - сказала тихо.

Ни по виду, ни по голосу нельзя было определить, в ка­ких она годах. Далибор, ни о чем не расспрашивая, двинул­ся по ее следам. Вот оно! Не зря он не спал, не зря вышел из теплого нумаса под холодное небо. Сейчас должно свершиться то, чего все последние дни жаждала его душа. Но что именно произойдет и как, он не знал.

Вайделотка привела Далибора к капищу Пяркунаса. В свое время, как и вся Рута, капище было уничтожено пожа­ром. Миндовг, воротившись в Руту и приняв католичество, не только отстроил заново священную обитель Пяркунаса и Знича, но и позаботился о том - и это сразу отметил волковыйский князь, - чтобы она была вместительнее и красивее, чем прежде. Этим он хотел снискать расположение литов­ских язычников. Капище теперь было около двадцати сажен в длину и де­сяти в ширину. Глухие стены почти в три человеческих роста с запада прерывались узкой дверью. Крыши не было. В самом центре капища под кряжистым дубом возвыша­лась деревянная фигура (болван, как говорили христиане) Пяркунаса. По левую руку от него стоял дубовый Атримрос в виде змея с человеческой головой, по правую - По­клюс, бог моря, воды и ада. У стены в крытой галерее на­ходился каменный алтарь-жертвенник. К алтарю вело две­надцать ступенек. На каждой ступеньке была высечена со­ответствующая фаза луны. Неугасимый Знич горел в глу­бокой нише, вырубленной в стене. Ни ветер, ни снег, ни дождь не могли проникнуть в хранилище огня. Напротив входной двери у восточной стены была сооружена каплица, в которой хранились священные сосуды, одеяния жреца и вайделоток, трут, кресало и кадушки со смолой. Под кап­лицей в неглубоком погребе жили славящиеся долголетием и мудростью черные ужи. Рядом с обителью Пяркунаса стоял домик жреца с прислужником, а также небольшая, из камня и дерева, башня, с которой жрец объявлял людям во­лю богов.

Безмолвная вайделотка ввела Далибора в капище, а сама куда-то исчезла. Волковыйский князь остался стоять у по­рога. В густой тишине слышался один-единственный жи­вой звук - он порождался неутомимым и не знающим пере­рывов полыханием Знича. Казалось, где-то рядом течет, трется о берега река. И еще чудилось Далибору, что это вздыхает и ворочается в своем гнезде бессмертная птица феникс.

Он поднял глаза на алтарь. Мерцающий свет от Знича скользил по верхним ступенькам каменной лестницы. В це­лом же капище было погружено во мрак, отчего делалось чуть-чуть жутковато.

Внезапно там, где встречались мрак и свет, возникла воздушная девичья фигурка. Сердце у Далибора обдало жаром: это была Ромуне. Она медленно направлялась к не­му, неся на узких плечах теплые пятна света. Казалось, за спиной у юной княжны-вайделотки прорезаются крылья.