Пётр Чигринов - Под тремя коронами

— И наместником в Вильно поставить младшего сына Ягайло Казимира. Да, ему только 13 лет, но это означает, что он будет и послушен нам, коронной шляхте, и сговорчив. В конечном счете это позволит повысить роль Короны Польской в руководстве княжеством и скорее сделает его неотрывной частью великой Польши.

Согласие сенаторов было единодушным. Только сидевший в первом ряду старейший, много повидавший на своем веку пан Заремба, пробормотал в седые усы:

— Кажется мне, что не удастся польскому сенату из Ягеллонов веревки вить. Не тот корень…

Но это мнение осталось неуслышанным, и уже через две недели мы с тобою оказались в Вильно… — завершил рассказ Олесницкий. Помолчав, он почтительно обратился к Казимиру:

— Позволь, великий князь, удалиться.

Но это было давно… Почитай около пяти десятков лет, — подумал Казимир. А заботливый и всезнающий Олесницкий рано ушел из этого мира. К сожалению, он не мог видеть, как его, Казимира, великого князя литовского, молодого и полного сил младшего сына знаменитого короля Ягайло избрали королем польским. 10 ноября 1444 г. близ Варны турки разбили венгерско-польскую армию. В пылу битвы Владислав III пропал без вести. Польский трон оказался свободным. И 25 июня 1447 г. в Кракове Казимир был объявлен королем Польши. Новый король обозначил взаимные межгосударственные отношения как дружеские и равноправные, а государственные границы Великого княжества как территорию времен Витовта Великого, т. е. включающую занятые поляками Ратно, Лопатин, Ветлу, Олеску и Западное Подолье.

Не смог Олесницкий порадоваться и успехам первых лет пребывания своего ученика на великокняжеском троне, которые помогли ему упрочить власть. Весной 1443 г. признал верховенство Казимира Свидригайло — главный возмутитель спокойствия в государстве. Ему пожизненно было оставлено Волынское княжество и титул великого князя литовского. Этот компромисс позволил направить усилия против Мазовии, захватившей Подляшье. В начале 1444 г. войско Великого княжества Литовского вступило в Подляшье и Мазовию, захватив и принадлежавший Короне Луков. Литвинам помогали татары. Командовал войсками Иоанн Гаштольд, но номинальным командующим был объявлен следовавший за армией великий князь. Хотя мазовшане были лучше вооружены, все решил численный перевес литвинов и их боевой опыт. Польша реагировала на это болезненно, но в Коронном совете все же возобладали идеи мирной дипломатии.

Великое княжество неуклонно улучшало свое международное положение. Были возрождены дружеские отношения с Новгородом и Псковом, заключен союз с Молдавией. В отношениях с Ливонией Литва все увереннее брала инициативу в свои руки. В 1445 г. казанские татары, стремясь поддержать можайского князя, разорили Вяземскую и Брянскую область. В ответ на это литовские отряды под началом Судивоя, Радзивилла Остиковича, Андрея Саковича и Иоанна Немировича разорили Козельскую, Верейскую, Калужскую и Можайскую области. У Твери был отнят Ржев.

Упрочению власти молодого великого князя во многом способствовал Иоанн Гаштольд. Он разумно сочетал свое влияние с растущими амбициями великого князя, прикрывал свои действия его именем, постепенно втягивая государя в управление и осторожно направляя течение дел в желаемое русло. Скоро он стал канцлером Великого княжества Литовского, традиционно совмещая этот пост с должностью виленского воеводы. По настоянию Гаштольда молодой августейший чужестранец обучился литовскому языку, усвоил литовские обычаи. Казимир везде утверждал, что он — наследник и продолжатель дела своего великого дяди Витовта. К концу сороковых годов удалось ограничить влияние краковского епископа Збигнева Олесницкого, фактически управлявшего Польшей До избрания королем Казимира и требовавшего полного присоединения Великого княжества Литовского к Польскому королевству.

Да, все это — дела давно минувших дней. Сейчас же здесь, в любимом Вильно, Казимир почувствовал недомогание. Князь никому из приближенных, даже своему медику, ничего не сказал, но дня через два появилась уже явно ощутимая слабость. Казимир чувствовал, что силы уходят…

Лекарь, почти тридцать лет бывший при великом князе, по обыкновению пыхтя и кряхтя, долго выстукивал и выслушивал в груди и животе князя и, тоже по обыкновению, ничего не стал говорить.

— Тебе, великий князь, уже седьмой десяток лет, — только и сказал. Вздохнув, добавил:

— Нужно ехать в Краков.