Борис Тумасов - Иван Молодой. Власть полынная

А накануне, перед тем как вручить послу этот грозный ярлык, Ахмат созвал своих вельмож, мурз, темников и спросил:

- Все ли готовы к походу на Урусию? Вельможи склонились в поклоне:

- Аллах всемогущ! От времен великих Чингиса и Батыя мир повиновался законам Ясы [37] Яса - сборник монгольского обычного права, составленный, по преданию, Чингисханом в начале XIII в. . И только ныне урусы посмели его нарушить.

- Мы поставим их на колени! Подай знак, великий хан, и именем Аллаха мы приведем урусов к повиновению…

Новый посол хана Ахмата не кибиткой добирался до Москвы, верхом, и с ним оружные воины с запасными конями.

Через Дикое поле перебрались - морозы землю и траву прихватили, мучным налетом посеребрили.

Молчалив посол, со строгим наказом спешит. Велел Ахмат урусов к покорности вернуть.

Небо холодное, все в звездах.

Зябко Саньке. Из дворцовых покоев вышел, вроде не холодно, а пока в седло садился, дрожь пробрала. Под короткополый тулупчик забралась и шебуршит, роется в рубахе.

Поднял Санька голову - будто россыпь в небе. То все души покойников. Где-то там отец Александра и родственники. У каждого своя звезда. Уйдет Санька на тот свет, появится и его светлячок мерцающий.

У ворот Фроловской башни караульные развели костер, руки греют, сказками друг друга потешают.

На Саньку внимания не обратили. Что им Санька, ратник полка дворянского!

Позванивая удилами, конь шел широким шагом, вскидывая головой. Александр о князе Иване подумал. Видел намедни, чем-то он озабочен. По всему, несладко ему живется.

Миновав Лубянку, Санька свернул на Кузнецкий мост. Москва ночная, темная, рогатками огородилась. Собаки пребрехиваются. Редко в каком домишке плошка светит. Даже в окнах боярских хором не блеснет огонек свечи…

К своему домишку подъехал, Настена его дожидалась. Ворота отворила, коня приняла. Пока Александр в комнате раздевался, на конюшне управилась, корм коню задала.

Отогрелся Санька, горячих щей похлебал, на душе потеплело. Подумал, нет у молодого князя того, чем его, Александра, Бог наделил.

- Власть не всегда сладкая, иногда полынная!

Возвращался Иван Молодой, миновал село Воробьево. На взгорке стояло огороженное высоким тыном княжеское подворье с бревенчатым дворцом, тесовыми крылечками, слюдяными оконцами и резными наличниками.

В детские годы, летом, Иван с матерью не раз отдыхали здесь. Вблизи села охотничьи гоны добрые, леса сосновые и березовые. Чуть в стороне озеро, карасями богатое. Раз невод затянут - полный куль…

Под теми впечатлениями в Кремль въехал. Санька принял повод, сказал:

- Ох, княже, и говорить остерегаюсь. Иван поднял брови, а Санька продолжил:

- Гневен государь. От ключницы известно ему стало, Глафира к тебе, великому князю, повадилась…

В обед, едва Иван Молодой из трапезной вышел, государь спросил его:

- Верно сказывают?

Покраснел Иван, а государь промолвил:

- Жениться надобно, род продолжить. По себе сужу. Дед твой, великий князь Василий, лучше нас то понимал, хотя и слеп был… Мне едва за десять перевалило, как обручили с Марией Тверской… И счастливы были, сам небось видел. Никогда никого за то не попрекнул. А Глафиру в Коломну отправим…

У Ивана сердце хоть и защемило, но голос в ее защиту не подал: язык не повернулся…

Молодой великий князь расхаживал по комнате, тер первую курчавившуюся бороденку, хмыкал.

Не о Глаше думал, не она его тревожила. Так, иногда вспомнит ее, и тут же свои заботы наваливаются.

Едва убрался из города ханский посол Бочюка, как явились татары с мурзой, рвались во дворец, ханским ярлыком размахивали. Санька им дорогу заступил, а дьяк Федор Дал матов намерился грамоту принять. Но мурза бесился, Ахматом стращал. Кричал, что велено в руки Ивану Третьему вручить.

Холмский заметил:

- Не иначе, войну привез татарин.

Молодому Ивану и самому понятно, что не с добром прибыл мурза. Орал, чуть крыша не поднималась. С саблями рвутся ордынцы в Московскую Русь…

Воротившиеся с западного рубежа полки Иван Третий велел выдвинуть к Калуге. На Думе бояре приговорили: молодому великому князю, не мешкая, отправляться в северные земли, готовить ополченцев, чтобы шли оборонять Москву…

Отъезжал Иван Молодой по первому снегу, не дожидаясь, когда накатают дороги.

Карету, больше напоминавшую колымагу, поставили на санный полоз. Малый поезд, в десяток розвальней, с поклажей и ратниками взял князь с собой в дорогу…