Николай Лугинов - По велению Чингисхана

Сиги-Кутук в отрочестве прошел полное обучение у Аргаса. Но высокий чин не мог не изменить и его. Теперь той радости, с которой он обычно встречал своего учителя, не было и в помине. Согласился на встречу и разговаривал нехотя еще и потому, конечно же, что понимал, почему старик, который не привык по мелочам беспокоить кого бы то ни было, на этот раз явился лично.

Это был плохой признак. Значит, они уже твердо и по полной мере решили обвинить и наказать его парня. В самом деле, если бы они поверили показаниям правителя уйгуров Барчука, то сразу же прекратили бы следствие и тут же освободили Курбана. Но раз они этого не сделали, значит, не придали большого значения столь резким словам самого правителя уйгуров… да, признак хуже некуда.

Старик попытался подробнее рассказать о своем воспитаннике, доказать, что Курбан не мог иметь никакого отношения к этому обнаруженному мешку и, разумеется, не знал о его содержимом, и потому подозрение с самого начала не имело никаких обоснований – мало ль кто мог на время сунуть в повозку награбленное… И докажите, когда и как собирал эти драгоценности сам Курбан, откуда они у него взялись? Но Сиги-Кутук молчал, опустив глаза. Не понять было даже, слушает он старого учителя или нет, принимает или отвергает его доводы. А если и слушает, то вынужденно, не прерывая лишь из-за давнего уважения… И когда старик выдохся, то вместо хотя бы краткого ответа Сиги-Кутук вдруг спросил, что тот думает по делу Тохучара.

– Сюбетей с Джэбэ, – помедлив и удивившись вопросу, сказал Аргас, – суровые военачальники, не позволяющие своим нукерам ни шагу влево или вправо сделать. По сравнению с ними Тохучар более мягок, покладист. Так что его люди могли и посвоевольничать, когда были уверены, что все останется в тайне…

– К-хм… хм… – почему-то несколько раз кашлянул с сомнением Сиги-Кутук, и опять нельзя было понять, соглашается он с этим или нет.

Старик только потом понял, что Сиги-Кутук и сам в то время и в том месте находился в трудном положении, потерпев поражение от сарацинов. Разведка и боевое охранение не успели сообщить о нападении вовремя, и пришлось спасаться бегством, при этом были понесены большие потери…

– Это первое. А насчет обвинений Тохучара в том, что он своими действиями заставил Мелик-Хана, собиравшегося якобы перейти на нашу сторону, выступить против нас… нет, я думаю, что это в корне неверно. Как, между прочим, и с Курбаном. Нельзя обвинять человека на основе одних предположений, принимая за действительность чей-то вымысел или чье-то желание… Мало ли чего мы желаем? Человек должен отвечать только за совершенное им…

– Да?.. К-хм… К-хм…

Кажется, больше ответить ему было нечем.

После разговора с Сиги-Кутуком старик окончательно понял, что положение усугубилось. Эту мысль подтвердил и купец Махмуд:

– Друг мой, если уж на то пошло, этому Чагатаю, Сиги-Кутуку или же старику сурджуту, который тоже является членом Верховного суда, на самом деле безразлично, виноват по-настоящему твой воспитанник или нет. Для них: нашелся повод – и все. Привязать к ответственности твоего Курбана, значит лишь дать острастку для всех других высокопоставленных тойонов, предупреждение, что будет с каждым так же, если они осмелятся нарушить хоть одну букву Джасака, короче, чтоб они знали свое место и всегда помнили об ответственности… Видимо, ради этого они готовы принести твоего несчастного мальчика в жертву.