Николай Лугинов - По велению Чингисхана

Все эти сведения вызвали особую тревогу Джучи, и он сразу же сообщил их отцу. И создал особый отряд на отборных конях, чтобы самим следить за ними издалека, отпугивая, но не применяя ни в коем случае оружия. Но и от наблюдения туркмены каждый раз легко ускользали.

«О, какие молодцы! Вот бы каким-то образом перетянуть на свою сторону таких воинов на таких удивительных конях!» – мечтал Джучи.

Если же этого не получится, то будет очень опасно иметь в противниках такой воинственный, исключительно хорошо подготовленный для войны в пустыне народ. Но вроде бы и отношение со стороны туркменов к ним тоже не враждебное. Просто наблюдают издали и наверняка передают свои сведения сартелам.

– Мы не трогаем тех, кто нас не трогает! – сказал еще раз Джучи своим соратникам и, получив от отца подтверждение этим своим словам, через несколько дней подошел к Сыгнаху. Вряд ли это было неожиданностью для противника, все ворота крепости были наглухо закрыты. И потому монголы сразу по прибытии начали собирать и расставлять по местам привезенные с собой камне- и огнеметы.

Джучи решил отправить в крепость купца Хусейна, родившегося и выросшего здесь, а теперь прибившегося к монголам, придав ему двух сопровождающих, на переговоры о сдаче крепости без боя. Хусейн по происхождению был джут, из местного еврейского кагала, и по обыкновению этих людей везде имел широкие знакомства, не считая своих соплеменников. Выбрали его, весьма умного и хитрого, исключительно ловкого человека, на роль переговорщика, надеясь, что из любого сложного положения он найдет выход и сумеет уговорить осажденных.

– Положение, прямо скажу, очень сложное, так что хоть и побаиваюсь немало, но не могу отказать вам, потому и иду, – сказал Хусейн, движением руки отбрасывая с высокого лба упавшие рыжие завитки волос. – Если не смогу вернуться, то не оставляйте заботами мою жену, сына и дочь…

– Что за мысли?! Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, а слово наше крепко, – ответил, исключая какие-либо сомнения, Джучи. – И оплата этого дела уже отсчитана. А ты собери все свое ораторское умение, объясни, что лучше для них сдаться без крови, постарайся убедить их в том, что не причиним зла им, даже примем в свое войско желающих… И много у тебя там знакомых?

– Тут я близко знался только с купцами. Но эти люди наверняка уже заранее удалились в более безопасные места.

– Если б ты сумел силой своего красноречия, ясностью доводов убедить их, нашел бы такие слова…

– Вести переговоры в спокойное, мирное время – это одно, а в такой сложный момент, когда люди в панике и неспособны думать широко, это совсем другое…

– Но тебя многие там знают?

– Поскольку купец всегда на виду, то да, меня многие знают. Но неизвестно, чем обернется на этот раз моя известность… – Хусейн вздохнул, помолчал. – Я хотел бы повидать сына.

– Конечно. Он ведь у Аргаса? – Джучи повернулся назад, подозвал чербия Хондогора и что-то шепнул ему. – Скоро твой сын прибудет сюда.

– Я ведь не военный человек, подобно вам равняющий смерть со сном, и если честно признаться, то побаиваюсь идти в самое логово встревоженного врага… – Хусейн вытер бисерины пота со лба, даже раскраснелся от волнения. – Кто знает, как воспримут они саму мысль о сдаче? Может, сочтут ее за смертельное оскорбление…

– А я поражаюсь купцам, отправляющимся в дальние страны с грузом товаров, очень притягивающих всяких разбойников, – рассмеялся Джучи. – Откуда столько смелости?! Как бы ни было сильно желание разбогатеть, купцом может стать только очень мужественный человек! Ведь вместе с товаром можно и душу отдать в любой момент – и зачем тогда нужно богатство?!. А с нами, постоянно пребывающими под защитой огромного войска, что может случиться? Ну, убьют в честном бою, но там ты не беззащитная жертва грабителей, а грозный враг своих врагов…

– Да, получается так как будто… – несколько оживился Хусейн. – Но купец не может без движения, без странствий. Как ни опасна дорога, а всё тянет в путь. Все-то время кажется, что упускаешь что-то лучшее, не успеешь куда-то, выгоду прогадаешь…