Николай Лугинов - По велению Чингисхана

– Сказано – выполняй! – Хан тоже рассердился, отвернулся в гневе. – Нет у меня времени упрашивать тебя. Нужда заставила попросить тебя об этой… не знаешь, как и назвать. Об этой услуге. А ты думаешь, мне легко следить за своими же родными женами?!. Не капризность это, не ревность – нужда!..

Не прошло еще и десяти дней, как Джучи с Сюбетеем ушли за горы Алтая, как опять начались у него неясные тревоги, нервозность, навязчиво лезли в голову самые худшие предположения о всевозможных бедах и напастях.

«Уж не слишком ли мнительным я стал? – досадовал сам на себя хан. – Сыну-то уже почти тридцать, а я к нему всё как к маленькому отношусь… А ведь когда его на север отправлял, ему всего-то двадцать лет было…»

Но тогда – для того, может, чтобы успокоить бабушку, так переживавшую, рвавшую себе сердце в ожидании вестей от внука, – сам он был намного выдержаннее и хладнокровнее. А на этот раз всё почему-то разрастается внутри, ничем не сдерживаемая, сильная и необъяснимая тревога: как он там, и вернется ли?.. К тому ж и Сюбетей не тот, яркий и стремительный в мыслях и делах, каким был прежде. Наверняка, такое увечье, такие страшные раны не проходят даром, не могли не отразиться неким разладом во внутреннем состоянии человека, в настрое души. Пусть временно, но он сейчас похож на притупившийся, зазубренный о вражеские латы и кости меч, и его бы получше поберечь, дать отдохнуть, заново отточить дух…

В Китае Джучи, хоть и являлся командующим отдельным войском, все же был в пределах досягаемости, в поле зрения отца, и сама эта возможность тут же примчаться, в случае крайней необходимости, получить совет и помощь укрепляла мысли, придавала сыну уверенность. А теперь, случись что, и отец при всем его могуществе ничего не сможет сделать, а только ждать, уповая на милость судьбы…

О беспощадности же и упорстве мэркитов издревле поговорки слагались. До сих пор никому еще не удавалось ни силою взять над ними верх, ни уговорить к согласию на мирном человеческом языке. Так что выход один: напасть на их стан неожиданно, не дав им возможности ни организовать сопротивление, ни разбежаться, рассеяться по укромным урочищам – чтобы потом мигом собраться, уже готовыми ко всему… Тогда ничего хорошего ждать не приходится, они будут биться до последнего человека, не задумываясь о смерти, о завтрашней жизни…

Вроде бы снаружи сурта загомонили где-то голоса, но тут же затихли, и ничего не стало слышно, как он ни прислушивался. Ждет вестей от Джучи, но их всё нет и нет. Надо было б распорядиться, чтобы сын каждые три-четыре дня обязательно вестовых сюда отправлял. Очень уж плохо быть в неведении, когда решаются такие важные дела, и потому он сегодня же даст нужное указание.

Каким-то образом справиться бы с беглыми остатками мэркитов и найманов. Это именно от них распространяются разные страшные россказни и слухи о нашей жестокости и варварстве – для устрашения, восстановления против нас других. И только после этого можно будет начать мирные переговоры с султаном Мухамметом, великим правителем всей этой западной стороны.

И тогда были бы оправданы все наши многолетние усилия, и настала бы более или менее спокойная жизнь. Каким бы могущественным ни был султан, ему незачем зариться на наши пустые степи. К тому же его главный интерес лежит на юго-западе, в сторону Багдада. Так что могли бы с ним и договориться.

А теснее всего нас с ним связывает Шелковый путь. Пока существует этот надежный источник нескончаемого богатства и благоденствия для нас обоих, все наши противоречия и нужды решаемы сравнительно легко. Ради одного этого стоит найти общий язык, добиться мирного добрососедства. Мы не можем содержать Шелковый путь без него, он тоже не может обойтись в этом без нас. Так что оба мы подобны спутникам, вынужденным ехать на одном верблюде… или двум телятам, да, сосущим одну матку. А если найманы прибегнут к защите и покровительству султана Мухаммета, как до этого прибились к кара-китаям, обстановка сразу и многократно усложнится. Так что необходимо опередить их, суметь выиграть время.