Николай Лугинов - По велению Чингисхана

Еще несколько дней прошли в бесплодном ожидании: вестей от Джучи как не было, так и нет.

Хан, не в силах терпеть больше неизвестности, сразу вызвал сына Джэлмэ Усунтая:

– Отбери лучших всадников, воинов, дай им лучших коней и отправь вслед за Джучи с Сюбетеем. Пусть скачут днем и ночью, узнают, как у них обстоят дела, и передадут мое повеление сообщать о себе через каждые три дня. И тотчас чтоб вернулись назад с вестями. Я сказал!..

– Ты сказал! Я услышал!

И вот теперь приходится ждать гонцов от сына или возвращения своих посланных.

Пришел Джэлмэ, рассказал, что вернулись купцы, которых давно уже снарядил он на запад.

– Ну-ка! Где, в каких краях они побывали?

– Ехали через южную сторону, сплавились вниз по реке Джейхун и сперва добрались до Бухары, затем до Ургенча. А возвращались через земли кара-китаев, через Сыгнак, Отрар.

– Однако пришлось им покружить… Что привезли?

– Новостей с избытком. Сперва послушаем их, разложим всё по важности донесений и только потом будем делать выводы. – Сразу было заметно, что Джэлмэ весьма доволен удачным завершением разведывательной засылки, задуманной, организованной и руководимой лично им, и её результатами. – В Ургенче султан Мухаммет ночью тайно пригласил к себе купца Махмуда, расспрашивал о многом…

– О чем шел разговор?

– Не стал он рассказывать мне. Говорит, сперва скажу самому хану, только потом расскажу тебе. Очень чем-то озабочен. В глаза не смотрит. Возможно, прижали его чем-то, зацепили…

– Хорошо. Пригласи купца Махмуда ко мне. А остальные что рассказывают?

– Много чего. И у каждого свой взгляд. Так что взаимно дополняют друг друга. Если один что-то пропустит, не придав значения, другой обязательно заметит.

– Хорошо! Значит, правильно подобрал людей для отправки. А со слугами, работниками, прислужниками их тоже поговорил?

– Само собой. У них тоже свой собственный, совершенно иной взгляд – снизу… И порой они замечают такие важные мелочи, которые купцы или большие тойоны просто-напросто не видят.

В последнее время настроение у Джэлмэ было очень плохое, мрачное, а к этому прибавлялась еще и тупая боль застарелой хворобы, точившая его постоянно изнутри. Но сегодня у него будто праздник какой, голос приподнятый, бодрый, движения уверенные, и это не могло не радовать хана.

Оказывается, какая это всегда была ему помощь – находящийся рядом человек с таким острым умом, ничего не упускающим, со свежими, подчас необычными идеями, чаще всего весьма удачными, на которые спрос из-за их сложнейших дел постоянен. И когда Джэлмэ всерьез занемог, хоть и на короткое время, это сразу почувствовалось во всем.

И вот сейчас у него даже глаза загорелись прежним будто бы огоньком. И почему бы этой удаче не помочь ему хоть немного выкарабкаться из болезни?

– Да, я в основном всех выслушал. И получил от них, кажется, намного больше сведений, чем предполагал и ожидал… – Джэлмэ улыбался, благостно поглаживая свой высокий лоб с залысинами. – По всяким слухам издалека, по громкой славе их великих деяний считал я и султана Мухаммета, и гур хана Дюлюкю правителями могучими, умеющими организовать и страну, и войска…

– А как оказалось на самом деле?

– Если судить по рассказам моих посланцев, то получается, что и организация всех дел у них нечеткая, рыхлая и малодейственная, и внутренние противоречия их раздирают – как псы палого барана.

– Ну, кто знает… Возьми даже и нас: если взглянуть на нас со стороны, то вряд ли мы полностью сумеем соответствовать той громкой славе, которая летит впереди нас и приобретает, кажется, все более густые, мрачные и величественные оттенки, – сказал хан тихо, не поднимая глаз. – А великое – оно всякое в себе имеет…

– А тем не менее, все-таки приятно слышать о слабости врага, которого издалека так побаивался. Ну, да ладно… – И Джэлмэ стал выкладывать по порядку все, о чем намеревался сказать: – Во-первых, точно подтвердилось, что султан Мухаммет находится в ссоре с центром своей веры – Багдадом…

– Ну, об этом мы уже наслышаны. А с чего все начиналось?

– Султан попытался заставить читать в мечетях молитвы, воспевающие его величие, но там не согласились. Он же продолжал настаивать: «Среди последователей исламской веры еще не рождалось более великого правителя, чем я, и потому вы все должны поклоняться мне!..» А те ответили весьма сухо: «Поклоняться можно только истинному потомку Великого Пророка, да будет благословенно имя Его! А ты даже не араб…» Оказывается, они считают, что тюрки имеют к вере холодноватое отношение, не умеют так истово верить, как арабы, и потому относятся к ним как к неполноценным мусульманам.