Николай Лугинов - По велению Чингисхана

– Если так думают о своих ближайших соседях, значит, нас и за людей-то, наверняка, не считают, – хан покачал головой. – Высокомерны служители Аллаха… Впрочем, не они одни. Все мы грешим.

– Ну, а получив такой ответ, султан Мухаммет, естественно, был оскорблен и взбешен, пригрозил: «В таком случае, если добром не хотите соглашаться, то найду на вас другую управу! Вы, ничего не сделав ради распространения исламской веры, берете на себя смелость распоряжаться от имени Аллаха, как вам вздумается, и тем самым совершаете столь тяжкий грех, что и верблюд не выдержит… Нет другого правителя, кто бы столько сделал, чтобы вера наша распространилась как можно шире, и все знают, что вы хотите устранить меня, завидуя моим успехам, моей славе. Тогда пусть теперь сам Аллах рассудит и решит, кто из нас прав, а кто нет!..»

– Вот как?!. Аллах, то есть меч? Да, султан слишком горяч и невыдержан, и совсем не подобает быть таким правителю его уровня… – покачал головою хан; и острым взглядом своих синих глаз вдруг уперся в зрачки Джэлмэ, спросил вкрадчиво: – Друг, но ведь трудно почему-то этому поверить… Слишком как-то просто всё у тебя получается – вернее, у них…

– Нет-нет… Это правда. Потому что из-за этого идет раскол даже среди мулл: одни поддерживают Багдад, другие – султана. Так что явная для всех и достаточно глубокая пропасть пролегла между ними.

– Ну, и как дальше будет развиваться эта ссора… как ты думаешь? Что, султан возьмет обратно слова, вырвавшиеся в минуты гнева?

– Трудно что-то определенное сказать… Если примут доводы тех, кто с двух сторон пытается примирить их, – а такие есть, – то, может, и восстановят отношения. – Джэлмэ помолчал, опустив глаза, раздумывая. – Хоть бы эта ссора не погасла, продолжала отвлекать его от востока. Вот бы очень осторожно и незаметно подлить масла в сей беснующийся огонь…

– Хм… И каким же образом?

– Умеючи можно все сделать. И способов таких немало. Всегда куда труднее улаживать раздор, – и в десятки раз проще его разжечь…

– Не надо, вот этого не надо… Тема веры – слишком тонкая и ответственная перед Небом. Нельзя тут вмешиваться бездумно. Неизвестно, чем это может обернуться – и для нас, и для всех. А не считаешь, что как только появится угроза извне, так они сразу соберутся вместе, воедино?.. Подумай. А как они воспринимают нас?

– Нас, похоже, на всех уровнях ни во что не ставят.

– Странно как-то…

– Вот так. Но это от незнания. Правду говоря, я даже не знаю, радоваться этому или огорчаться, – сказал Джэлмэ, криво усмехнувшись.

– Это зависит оттого, какую задачу ты перед собой ставишь. Когда находишься в состоянии войны, то хорошо, когда враг тебя недооценивает. А когда ищешь мира, согласия, то плохо, – сказал хан. – Выходит, сейчас, когда мы собираемся союзничать с ними, это может сослужить плохую службу… Как бы там ни было, все-таки оказывается, что Мухаммет – правитель с сильным духом, раз ставит перед собой такие задачи. Другое дело – возможности…

– А на мой взгляд, человек он недальновидный, не способный сдерживать свои чувства, с короткими мыслями, потому и враждует со своими священниками.

– А мы? Я ведь тоже… Ведь мы расправились с Тэб-Тэнгри.

– Да это совсем другое… Совершенно другое! – Джэлмэ от неожиданности не сразу нашелся с ответом. – Он же не священник даже. Он обыкновенный шаман.

– Почему – другое? Все равно получилось, будто мы соперничаем с высшими силами…

– Э-э, нет. Разве этого вздорного шамана можно считать нашим посредником с Богом-Тэнгри? Одна спесь и глупость толкали его на такие безумные действия. Прикрываясь покровительством невидимых сил, на какое-то время завладел чувствами недалеких, темных людей, будоражил их, рвался к некой власти… Не было слышно до сих пор, чтобы хоть один шаман порывался вмешиваться в жизнь всего среднего мира, властвовать над всеми пытался. И потому получил по заслугам, хребет ему поделом переломили.

– Не знаю, не знаю… – хан посидел молча, отвернувшись, потом тихо заговорил: – Послушать тебя, так всё как надо получается. Но почему только мы должны быть правыми во всем? А может, большая часть правоты нашей – самообман, ошибочное суждение? Ведь быстро же находим ошибки в действиях других людей, стоит начать копаться, разбираться в частностях… А насчет себя самих что мы ни скажи, что ни подумай – все оказывается очень правильно и верно. Это, знаешь, плохая привычка. Ошибку надо вовремя признавать, только тогда можно ее исправить и на ней поучиться. И насчет Джамухи я не считаю, что правильно поступили. Нехорошо получилось. Несправедливо. И неправедно