Инга Самойлова - На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре-2 [СИ]

— Дело есть. Перетереть надо.

Костыль кинул взгляд на цыгана:

— Ты не при базаре [45] Означает, что тот, кто влазит в разговор, не имеет к нему дела (жарг.) .

Цыган нехотя, но молча вышел. Когда он закрыл за собой дверь, жиган предложил Глебову закурить. Выпустив едкий дым папиросы, он изучающе посмотрел на затянувшегося папироской Алексея.

— Дошли слухи, что ты зашился и водишься с легавыми [46] Попал в руки полиции и общаешься с работниками полиции (жарг). . Глебов бросил на него суровый взгляд и процедил:

— Никогда не отчитывался и впредь не собираюсь.

Жиган помолчал. Подымив папиросой, спросил:

— По какому делу нарисовался?

— Должок за тобой.

Жиган хмыкнул:

— Костыль добро помнит. Балакай.

— На днях мне едва не подогнали деревянный макин-тош [47] На днях меня едва не убили (жарг.) . Слыхал?

Жиган хмыкнул, кивнул:

— Ответку врубаешь [48] Хочешь свести счеты? (жарг.) ?

— Людишки эти мне нужны.

— Не вопрос. — Жиган вмял окурок в пепельницу. — Послушай, Руль. Тут поговаривают, что гайка [49] Гайка — перстень (жарг.) воровская к тебе перешла.

Алексей откинулся на спинку стула. С прищуром изучающе посмотрел на жигана:

— К чему клонишь?

— Если так, то фармазоны [50] Мошенники, аферисты (жарг.) заграничные признали тебя лучшим. Но ты ведь наш парень. Ломом подпоясанный [51] Ты — мужик-кремень, волевой, сильный (жарг.) . Масло в голове есть — мастер планов на выгодный клей. С десяток лет назад Сашку-Офицера [52] Прим. автора: Сашка-Офицер, Сашка-Руль — клички Александра Хомякова, сына отставного поручика, лучшего карманника Петербурга в начале 90-х годов XIX в. Организовал шайку карманников со штаб-квартирой в одном из питерских притонов. По утрам, после обязательного прочтения газеты «Тираж», Хомяков, как «рулевой», отдавал распоряжения — кому и где работать. Успехи команды Хомякова тревожили конкурентов, и в 1893 г. по наводке его арестовала полиция. достойно заменил в делах. Сколько мы тогда лохов потрясли, а? — Костыль многозначительно на него посмотрел, призывая вспомнить.

Алексей и не забывал тот, хоть короткий, но мрачный период своей жизни: первые его «дела» были беспринципными, в его аферы попадали все без разбору, за что пришлось поплатиться — совесть была нечиста. Но он предпочел не отвечать, а Костыль тем временем продолжил:

— И как мазу ты за меня держал [53] Поддержал, заступился (жарг.) , век не забуду. Местечко для тебя теплое найдется. Покумекаешь на досуге?

— Не грузи, Костыль.

— А ты подумай… — Жиган поднялся, поднялся и Алексей. — Как что узнаю, пришлю весточку с цыганом.

— Дело не терпит отлагательств. Так что, не тяни.

— Заметано.

На этом и распрощались.

Дверь квартиры Алексею открыла фрау Фойт, освобожденная, по всей видимости, прислугой Ариной. Она приняла у него пальто и шляпу, повесила на вешалку и напомнила:

— Время перевязки, господин Глебов.

— Прекрасно. Готов вновь передать себя вашим заботам, — он усмехнулся.

Фрау Фойт не удосужилась ответить и прошла в комнату.

Через двадцать минут, после обработки раны и перевязки, он сидел в столовой комнате и уплетал приготовленный Ариной обед. Фрау, некоторое время постояв в дверях, вышла и прикрыла за собой дверь.

Алексей откинулся на спинку стула, задумчиво пережевывая пищу. Фойт вызывала у него непреодолимое неприятие. Эта фрау явно темнит. И чтобы выяснить, что к чему, нужно усыпить ее бдительность и проследить за ней.

Закончив обедать, Алексей вышел в коридор.

— Прошу меня не беспокоить, — сообщил он прислуге, так, чтобы слышала и сиделка, затем прошел в кабинет. Спустя какое-то время в кабинет все же настойчиво постучали. Это была фрау Фойт.

— Что вам нужно? Я же сказал, меня не беспокоить!

— Я принесла вам лекарство, — ответила сиделка, в руках которой был поднос. На нем были блюдечко с двумя пилюлями и стакан воды.

Алексей раздраженно взял пилюли, закинул себе в рот, затем поднял стакан.

— Будьте здоровы, — сказал он, прежде чем залпом выпить воду. После с грохотом поставил стакан на поднос и захлопнул дверь перед самым носом сиделки.

Оказавшись один, Глебов выплюнул пилюли в ладонь и спрятал их под сидение кожаного кресла. Взяв газету, он сел читать, а спустя какое-то время его стало клонить ко сну.

Минут через пятнадцать в кабинет вновь постучали, но, так и не дождавшись ответа, открыли дверь. Фойт вначале заглянула, потом прошла внутрь. Встав перед Алексеем, она некоторое время смотрела на него, потом потрясла за плечо.