Джудит Керр - Как Бог съел что-то не то

– То, что ты рассказываешь, очень интересно, – говорил он и искал аналогии в литературном творчестве.

Или спрашивал, что Анна думает о каком-нибудь художнике, которого она не упомянула.

Оба – и папа, и мама – расспрашивали Анну о Джоне Котморе и о студентах, с которыми тот проводит так много времени.

– Что они за люди? – интересовался папа.

А мама волновалась:

– Они из приличных семей?

– Они из самых разных семей, – отвечала Анна. – Кто-то из них говорит как кокни [22] Кокни – уроженцы Лондона из низших или средних слоев. Диалект кокни изобилует просторечиями и специфическим произношением многих слов. . Гарри, я думаю, благородных кровей. Но для меня важнее, что все они художники.

– А этот Котмор? – любопытствовала мама. – Сколько ему лет?

(«Ну почему она называет его “этот Котмор”?»)

Анна ответила не сразу:

– Не знаю. Довольно старый. Ему около сорока. – И, прекрасно зная, что у мамы не будет никакой возможности это сделать, лицемерно добавляла: – Как жалко, что вы с ними не знакомы!

Тем не менее Макс, в очередной раз приехавший на побывку, предложил Анне вместе сходить в кафе после школы. «Возможно, это мамина идея», – подумала Анна, но возражать не стала: ей хотелось пойти куда-нибудь с Максом.

Сначала все шло не очень гладко. Макс сидел среди потрескавшихся кофейных чашек со своей открытой улыбкой, в офицерской форме – ни дать ни взять реклама Военно-воздушных сил Британии, а бледный юноша и Гарри спорили о кубизме. Девушки смотрели на Макса с восхищением, однако не произносили ни слова. Но потом появилась Барбара. Она недавно присоединилась к их группе – крупная блондинка с приятным подвижным лицом, лет двадцати пяти. Она устроилась рядом с Максом и стала с таким интересом и пониманием дела расспрашивать его про летные войска, что Макс просиял.

А потом Барбара сказала:

– Знаете, мы все возлагаем большие надежды на вашу сестру.

Это было явное преувеличение, но Анна зарделась от удовольствия.

– Так ведь, Джон? – уточнила Барбара и добавила, обращаясь к Максу: – Джон считает ее очень одаренной.

Джон согласился: да, Анна талантлива. Анна, довольная, сидела между ним и Барбарой, но чувствовала себя глупо – примерно так же, как когда мама приходила на беседу с ее учительницей в начальную школу. Макс, по-видимому, тоже ощущал нечто подобное, потому что стал играть роль старшего. Некоторое время они продолжали перекидываться фразами «полный курс по искусству» и «получить помощь от городского совета». Макс стал самим собой только тогда, когда бледный юноша спросил его: правда ли, что летать не так уж и опасно? А Барбара предложила ему картошки.

– Мне понравились твои друзья, – сказал он позже. – Особенно та девушка, Барбара. А Джон Котмор, кажется, и правда считает, что у тебя есть способности к рисованию.

Они спускались по эскалатору в метро, и Анна буквально светилась от счастья, когда Макс заговорил о прошедшем вечере.

– Они знают о твоем происхождении? – спросил он.

Гарри мельком упомянул в разговоре Германию.

– Да, сначала я рассказала об этом Котмору, – ответила Анна с чувством. – И он ответил: нельзя прикидываться тем, кем ты в действительности не являешься. Он сказал, для людей, которые имеют со мной дело, это неважно.

– Вид у него, конечно, слегка потертый.

– Нет! – воскликнула Анна. – Совсем нет!

Макс засмеялся.

– Я понял: ты хочешь, чтобы я развеял мамино предубеждение против него. Не беспокойся: она услышит то, что нужно.

Они спустились на станцию и шли по ступенькам к платформе. Анна взяла Макса за руку.

– Он действительно тебе понравился? – спросила она.

– Да, – ответил Макс. – Да, понравился. Он разведен или что-то в этом роде?

Весной снова начались воздушные налеты. Их называли налетами «пуганых ворон», потому что самолеты летели низко и, едва сбросив бомбы, тут же исчезали на предельной скорости. Бомбардировки были не сильными, но утомляли. Каждый раз, когда звучала воздушная тревога, Анна должна была отправляться на дежурство с местной противопожарной командой. Она отморозила ноги зимой, и это давало себя знать. Втискивать ноги в туфли после теплой кровати было истинным наказанием: они зудели и отекали.

Однажды ночью во время дежурства Анны и господина Кадфорда тот сказал:

– Я слышал, вы художница?

Анна призналась: да. Довольный господин Кадфорд тут же сообщил, что у него недавно умерла тетя. Сначала Анна не поняла, как это известие связано с ней. Но выяснилось, что его тетя тоже увлекалась рисованием – даже чересчур. После нее осталось много разных штуковин. А как их использовать, никто не знает.