Николай Спасский - Византиец

Наконец, как бывает в присутствии высокого начальника, все замерло. Все ждали, что скажет папа: перенести или продолжать.

Сикст IV показал, что отнюдь не был ветхим неотесанным стариком из монастырской глуши, каким его многие считали. Чутья политика Сиксту занимать не требовалось. Внятным кивком головы понтифик распорядился продолжить церемонию.

На другой день, правда, при всей консистории Сикст не удержался, чтобы не пожаловаться, что Делла Вольпе действовал без должной доверенности от своего господина. Но эти стариковские бурчания уже не имели никакого значения. В решающий момент Сикст IV взял ответственность на себя и согласился выдать Зою замуж за московского князя Иоанна. Со всеми еще неясными последствиями для Святого престола, для дела объединения двух церквей, для судьбы антитурецкой коалиции и в целом Европы и мира.

Происшедший досадный инцидент не заслонил собой величия совершавшегося события. На церемонии были представлены все самые знатные роды Рима, Флоренции и Сиены, большинство кардиналов. Почтить соотечественницу собрались едва ли не все мало-мальски видные греки-эмигранты, волею судеб заброшенные в Италию.

Среди них выделялась Катерина, бывшая королева Боснии, дочь Стефана, нашедшая в Риме приют от своих невзгод. И Анна Нотара, дочь несчастного Луки, бывшая некогда невестой императора Константина XI, дяди Зои. Поселившись в Венеции с братом Яковом, она мечтала о создании в Италии маленького независимого княжества, которое символизировало бы непрерывность и непрерываемость традиции греческой государственности. Н. относился к этому плану как к блажи стареющей матроны. Присутствовали и другие греки, бежавшие от турецкой экспансии. Был Теодоро Газа, друг Виссариона, знаменитый оратор, каллиграф и ученый, который впоследствии подробнейше описал церемонию обручения в письме Франческо Филельфо. Кстати, они с Н. откровенно недолюбливали друг друга, что вполне объяснимо. Соратники и сподвижники редко находят общий язык с помощниками своих высоких покровителей.

Об этом не говорилось вслух, но все понимали, что, отправляясь в Москву, Зоя будет представлять там всю греческую нацию. Сознавали и то, что от успеха этого предприятия, а конкретно от Зои, от того, сумеет ли она выжить в обстановке полу-варварского московского двора, в очень многом будет зависеть, выживут ли греческая нация и культура.

Совершилось то, чему Н. посвятил больше пяти лет, а строго говоря, всю свою жизнь. Поскольку всю жизнь он жил и дышал только одним — как переиграть последствия падения Константинополя и четвертого крестового похода. То есть, называя вещи своими именами, как переписать в истории год 1204 и год 1453.

Теперь Н. предстояла мучительная процедура прощания с Зоей. У него не хватило мужества прийти к ней, как приходили все греки, обитавшие в Риме, чтобы засвидетельствовать почтение, поздравить с обручением и пожелать благополучной дороги в Москву. Впервые в жизни он спасовал перед судьбой. Не сделал того, что должен был сделать. Н. передал Зое, что ему даровано высочайшее позволение сопровождать ее инкогнито, когда она будет следовать с посольством по итальянским землям, и что он рассчитывает иметь честь быть принятым ею по ходу этого маршрута.