Екатерина Дроздова - Богоявленское

Исаев встал на стул, чтобы быть, как можно выше. С прищуром и наглой ухмылкой взглянул на Андрея, и хорошо зная его родовую, фанатичную преданность царю и отечеству запел:

Боже, Царя возьми,

Нам он не нужен,

В лоб он контужен японцами.

От такой неслыханной дерзости, грозившей арестом, замерли, раскрыв рты все юнкера. Вечерами в казарме они часто спорили о русско-японской войне, о ее итогах. Исаев всегда злорадно высмеивал ее неудачные итоги, но это уже переходило все мыслимые границы. И услышав этот «гимн» кто-то из юнкеров лихорадочно перекрестился, кто-то бросился к дверям проверить, не услышал ли кто-нибудь его случайно. Но только Андрей, худощавый и невысокий, бросился на Исаева, как леопард на добычу.

– Остановитесь господа! – кинулись разнимать их товарищи.

– Вы сумасшедший, князь! – крикнул Исаев.

– Я вызываю вас! – бросил в ответ Андрей.

И, как не пытались убедить их товарищи в опасности этой затеи, было решено стреляться.

– Черт возьми, что за варварство? Что за прошлый век эта дуэль? И откуда только этот дьявол Исаев достал пистолеты? – говорили одни «павловцы».

– Как? Господа, вы не слышали разве? – отвечали им другие. – Ходят упорные слухи, будто старший брат Исаева состоит в боевом отряде РСДРП, а у них оружия побольше, нежели у всего нашего полка.

– Не может быть? Глупости! Клевета!

Но, как бы там не было, а оружие было готово, дата дуэли назначена и секунданты выбраны. И дуэль бы состоялась, если бы не чей-то малодушный донос. И известие о готовящейся дуэли дошло до начальника училища генерал-майора Ивана Ивановича Вальберга.

Все зачинщики были взяты под стражу. Но, что с ними делать никто не знал. Предать событие огласке было смерти подобно. По Петербургу и без того поползли слухи о скандале в одном из главных военных училищ страны, а дойди они до императора, не сносить тогда головы и самому генерал-майору, но и не отреагировать вовсе также являлось невозможным. Не один день руководство училища, держась за сердце, пили капли, пока на пороге кабинета начальника училища не появился Михаэль Нейгон.

Вальберг и Нейгон говорили во всех смыслах на одном языке. Давний приятель Ивана Ивановича Михаэль Федорович, всегда относился к нему с симпатией и желал только добра, но еще больше добра он желал сыну своего любимого друга Петра Ивановича.

Так за один час дуэль превратилась в драку, из четырехсот юнкеров было выявлено шесть свидетелей и четыре участника. И, невзирая на то, что стараниями полковника Нейгона участь всех десятерых заметно скрасилась, чудес при выпуске курса ждать не приходилось.

С тоской смотрели они на своих товарищей, получивших при выпуске 1-й разряд, которые имели в среднем не менее восьми баллов и в знании строевой службы не менее десяти выпускались в части армейской пехоты подпоручиками с одним годом старшинства, а лучшие из них прикомандировывались к гвардии. И Андрей, являвшийся одним из лучших учеников, в один миг потерял гвардию, потерял 1-й разряд, потерял звание подпоручика.

Шесть свидетелей произошедшего инцидента были понижены до 2-го разряда. Они выпустились из училища без старшинства в самые отдаленные полки. Так друзья Андрея, молодые выпускники – «павловцы» были прикомандированы в 1-й Туркестанский стрелковый батальон, Уральский казачий полк, 1-й Оренбургский казачий полк, 42-й Сибирский стрелковый полк, 34-й Енисейский пехотный полк, Забайкальское казачье войско.

Участь же самого Андрея оставалась туманной. Покидать стены училища, ему было строжайше запрещено. Ему оставалось только молиться.

Позже Андрей узнал, что два секунданта получили 3-й разряд – не удовлетворявший условиям 2-го разряда, перевелись унтер-офицерами в 24 – й Симбирский пехотный полк и 1-й Кавказский горный артиллерийский дивизион.

Самым страшным для Андрея являлось быть признанным негодным к военной службе. Именно с такой формулировкой был выпущен зачинщик этого скандала Исаев. Ему был присвоен гражданский XIV класс, и Андрей понимал, его ждет тот же исход, в лучшем случае с XII классом.

– Нет, лучше в петлю! – схватился за голову Андрей. – Я не переживу такого позора. А отец? Что будет с ним, когда он узнает? Я не могу, не могу так его огорчить. Я не могу так опозорить нашу фамилию. Я не достоин, не достоин своих великих предков. Боже, что угодно – рядовым на самую отдаленную заставу, но только не это!

– Сенявин Андрей Петрович! – Андрей закрыл глаза, и сердце его заколотилось часто-часто. – Присвоен 3-й разряд и чин младшего унтер-офицера с правом производства в подпоручики не ранее чем через пять месяцев воинской службы.