Екатерина Дроздова - Богоявленское

За год жизни в Петербурге, Ксюша стала весьма популярна в нем. За этой юной, очаровательной госпожой Серебряновой, все ухаживали, на нее даже собирали званые вечера в доме Нейгон. И всей этой богемной жизнью Ксюша была заворожена, ведь даже первый бал ее случился не в Воронежском дворянском собрании, как у ее старшей сестры Веры, а в блестящем Петербурге. И весь этот блеск, свет, мишура, карнавальные маски, ананасы в шампанском сильнее самого крепкого вина кружили ей голову. Прежняя наивная, восторженная девушка теперь едва ли узнавалась в Ксюше.

А Алексей Валерьевич будто и не замечал этих перемен в своей юной супруге. Они его не настораживали. Потому он с гордостью и восхищением наблюдал за ней со стороны, продолжая пополнять ее гардероб, шкатулки с драгоценностями, менять экипажи и обрастать долгами. И уверенный в порядочности и нравственной чистоте своей Ксенюшки, запросто отпускал ее на балы и званные вечера в сопровождении Марты Нейгон или брата Андрея. Так было и сейчас.

Во время обеда, за которым собралась вся семья Нейгон и Ксюша с Андреем, она, уже считавшая себя опытной светской дамой с некоторой ностальгией наблюдала за Натали. Вот еще совсем недавно и за ней также неотступно следовала надоевшая гувернантка, которая строго следила за правильными манерами своей воспитанницы. Чтобы между переменами блюд клала она кончики пальцев на край стола и сидела очень прямо, а если кто-то из детей забывал, то им немедленно напоминали об этом: «Ксения, держите спину» или «Андрей, снимите локти со стола», и стулья в их доме были такими же высокими и неудобными. И так же, как Натали сейчас они не имели права принимать участие в беседе за столом, им разрешалось только ответить на заданные вопросы.

А вот такие благородные юноши, как Андрей за одним столом с Ксюшей оказывались редко, а если и оказывались, то не сводили глаз с красавицы Веры. И Ксюша заметила, с каким любопытством поглядывает Натали на Андрея, повзрослевшего и возмужавшего. Как трогательна она была в эти секунды и обворожительна. И Ксюша вдруг почувствовала, что над их судьбами формируется какая-то скучная, приторная определенность, и про себя подумала: «Да, верно это очень скучно, когда судьба твоя предрешена едва ли не с самого рождения. И, когда в судьбе твоей не остается места для этого чуда случайной, судьбоносной встречи».

Но Андрей ничего этого не замечал, все его мысли сейчас были сосредоточены исключительно на выпускных экзаменах своего Павловского военного училища. Ведь к 1914 году четверть состава наличных офицеров Генерального штаба состояла из бывших «павловцев». И Андрей, абсолютный отличник по тактике, военной истории, артиллерии, военной топографии, законоведению, военной администрации, закону Божиему, механике, химии, русскому, французскому, немецкому языкам, уже видел себя в составе Генерального штаба. Но уже совсем скоро случится событие, которое едва ли не поставит крест не только на всей военной карьере молодого князя Сенявина, но и на всей его жизни.

Событие это произошло жарким летним днем, когда учащиеся последнего курса Павловского военного училища выехали в лагеря в Красное село.

Мальчишки-юнкера, после занятий почти все свободное время проводили за игрой в карты. Покер, бридж, споры о лучших полководцах, песни под гитару, рассказы о тонких пальчиках и румянце молоденьких барышень.

– Мадера, господа! – прокричал, как вихрь, ворвавшийся в казарму юнкер Исаев.

– Тише Исаев! Вы нас всех погубите! И, где вы только ее достаете? – отозвались юнкера.

– Исаев может все! – ответил молодой прохвост без ложной скромности.

– Разве, что отвечать за свои слова еще не в состоянии, – ответил ему Андрей, державшийся несколько поодаль от своих товарищей и наигрывающий на гитаре старинный романс.

– Князь? Договаривайте же до конца! – вспыхнул Исаев.

Между двумя этими юнкерами все два года учебы существовала неприязнь. Андрею не нравилась наглость и постоянная задиристость Исаева, того же в свою очередь злила родовитость и успехи в учебе молодого князя. От этого каждое замечание в адрес друг друга непременно вызывало в юнкерах вспышку негодования.

– Вы проигрались третьего дня, Исаев. На кону стояла песня, – ответил Андрей.

– И в самом деле, Исаев! Сенявин прав! – отозвались другие юнкера.

– Хорошо-хорошо, господа! Я и не думал отказываться, – сказал юнкер Исаев.

– Песня и преступим к мадере, – добавил он. – Князь, специально для вас. Гимн!