Екатерина Дроздова - Богоявленское

– Ну, что ты? Даже не держи эти мысли в голове! – заботливо сказал Игорь. – Разве мы разбойники, чтобы лихостью такой жить? Нас покуда слишком мало, чтобы жизни свои не беречь. Сейчас наша главная задача, донести наши идеи до людей, заставить их поверить нам. Заставить не бояться. Для этого необходимо агитировать в разных городах, уездах и волостях за большевиков, устраивать митинги, стачки.

– Я готов! – не колеблясь, ответил Егор.

Чем больше Егор узнавал Игнатова Игоря Николаевича, тем сильнее восхищался им, внебрачным сыном прачки двадцати трех лет от роду, появившимся на свет в рабочем районе Иркутска.

Игорь с самого детства имел неуемный характер, смелость и поразительную тягу к справедливости. Он рос крепким, здоровым и любознательным мальчишкой, отличался незаурядными способностями к артистизму, чтению, счету и письму. А его дар к убеждению и организаторским способностям поражали даже видавших виды беглых политических ссыльных, часто прятавшихся в рабочих бараках, где он жил с матерью. От них Игорь впервые узнал о марксизме и социализме, под их влиянием вступил в революционный кружок, где познакомился с печатными работами Георгия Плеханова и мало кому тогда еще известного Лейбы Бронштейна, не так давно отбывающего здесь ссылку, оказавшими на него решающее влияние. За три года проведенных в революционном кружке Игорь, не переставая занимался самообразованием, невзирая на всю грязь, и пьяных рабочих барака, где жил, тяги к спиртному не возымел, а пристрастился к спорту. В любую погоду обливался по утрам холодной водой, подтягивался на турнике и отжимался на кулаках, а главное не утратил веселого нрава и врожденного чувства справедливости, за которым восемнадцатилетним юношей уехал в Петербург. Да только по молодости и глупости неосторожно высказался в кабаке и был арестован.

Но и в тюрьме, где ему довелось сидеть, Игорь не изменял себе, продолжал заниматься самообразованием, организовал в своей камере социал-демократическую дружину по борьбе с крысами и произволом надзирателей. А еще здесь при красном кресте существовал негласный институт «тюремных невест» – сочувствующие обездоленным девушки распределяли между собой заключенных, которых никто не посещал в тюрьме, и, объявив себя их невестами, носили передачки, ходили на свидания. Шефство над Игорем взяла чиновничья дочь, веснушчатая Тонька. Игоря до глубины души поразила ее самоотверженная преданность гуманистическим идеалам, смелый взгляд, и такая трогательная девичья забота, что на одном из свиданий Игорь вдруг взял и прямо на глазах у надзирателей поцеловал Тоньку, будто и вправду был ее женихом. И у Тоньки, которую до этого целовал разве что отец, захолонуло сердце.

С этого момента Игоря было кому ждать на воле. И через несколько месяцев, освободившись по амнистии, Игорь объявился у Тоньки. Однако родители девушки воспротивились такому союзу, но влюбленная и решительная Тонька выбрала Игоря. И молодые были вынуждены уехать в Воронеж, где Игнатова уже с радостью ждали товарищи по идейным соображениям, дружбу с которыми он успел свести, отбывая срок.

Присоединившись к группе Воронежских коммунистов, Игнатов моментально сделался одним из самых видных ее деятелей. Особой убедительностью отличались не только пламенные и искренние речи Игоря, но и вся его внешность. Высокий, подтянутый с выдающимся орлиным профилем и необыкновенно умными и вдумчивыми зелеными глазами, он блистал на всех подпольных трибунах. Как Давид Микеланджело он был статен, словно из мрамора выточен, также устремлен был вдаль победоносный его взгляд.

– Коммунизм станет новой эпохой в истории человечества, эпохой полного контроля человека над социальным миром! В итоге утвердится ассоциация свободных тружеников во всем мире!

Такие пламенные речи Игоря слушали с придыханием все товарищи по революционному подполью и особенно Егор. Теперь он не пропускал не одного подпольного, партийного собрания, и пыльные подвалы, заброшенные квартиры, холодные чердаки стали для Егора прекраснее дорогих залов богатых усадеб. И Игорь, полюбивший его, как родного брата, как верного сподвижника своих идей с радостью взял мальчика на поруки. И, когда Егор задумал бросить гимназию, чтобы все свое время посвящать только революционному подполью и не выделяться из общей массы, не имевших возможности учиться товарищей, строго ему сказал:

– Не вздумай! Образованные люди нашей партии будут ох, как нужны. Вот возьмем, к примеру, хоть меня. Как бы я хотел выучиться, но возможности этой лишен, потому имею за плечами только церковно-приходскую школу. Вот и все мои университеты. И хоть жажды к знаниям и любви к книгам у меня никто не отнимет, этого все равно не достаточно, чтобы принести нашей партии большую пользу. А ты сможешь поделиться своим образованием с бедными детьми или рабочими. Для этого мы и существуем, ради этого и живем.