Екатерина Дроздова - Богоявленское

Хозяйка напоила Егора водкой и уложила на кровать, молча подоткнув ему под голову тощую подушку и укрыв грязным, но теплым тулупом. Когда его разбудил детский плач, за окном вновь темнело. Егору стало понятно, что проспал он долго. А открыв глаза, он увидел перед собой молодого мужчину.

Соскочив с кровати, Егор захотел было что-то сказать, но не сумел подобрать слов и только выпучил на незнакомца свои темно-карие глаза.

– Ну, здорово гимназист! – сказал незнакомец и его вежливый тон сразу успокоил Егора. – Садись с нами за стол, будем ужинать.

Егор был очень голоден, но от скудного ужина хозяев вежливо отказался.

– Садись-садись, будет стесняться, – настаивал хозяин.

И Егор с благодарностью согласился. А за столом он все украдкой разглядывал хозяина пытаясь распознать, кем может быть этот человек? И впервые задумался, нет ли в этом доме для него опасности. Но хозяин, не смотря на скудность своего быта, имел легкий нрав, много шутил и улыбался, и радушная хозяйка была ему под стать. Эта открытость, доброжелательность и, кажущаяся семейная идиллия, расположили к себе Егора, и уже совсем скоро все подозрения его рассеялись.

– Как звать-то тебя, гимназист? – спросил, наконец, хозяин Егора.

– Георгий! Боровский Георгий!

– Егор значит? А Меня Игнатов Игорь, – представился хозяин и, глядя на супругу добавил. – Это жена моя Тонька.

– А ты ешь, и не робей, – видя скромность Егора, сказал Игнатов. – Сколько на улице-то промаялся, поди, ослаб совсем?

– Ты Егор не взыщи, – поддержала мужа веснушчатая Тонька. – Уж чем богаты.

– В народе знаешь, как говорят? – добавил Игнатов. – Хлеб на стол – и стол престол, а хлеба ни куска – и стол доска. Так что краюха-то она иной раз дороже разносолов заморских будет.

Егору вдруг стало так спокойно и уютно в этой крохотной комнатке, с этими добрыми и еще несколько часов назад, совершенно незнакомыми ему людьми. И Егор подумал: «Вот ведь, как бывает. Эти люди так скромны и бедны, а не бросили меня один на один, с моей бедой, приютили, обогрели, пригласили откушать с собой незатейливого своего ужина. А те богачи у купеческого собрания, стало быть, пожадничали, побрезговали мной. Верно говорят, сытый голодного не разумеет.»

– Ты браток, никак в карты проигрался? – спросил Егора Игнатов.

– Как вы узнали? – удивился Егор, стыдливо опустив глаза.

– Известное дело. Ты вот впервые на улице оказался, а мне не один раз доводилось ночевать по подворотням. Там я много людей повидал, и таких вот, как ты – случайных, и совсем пропащих.

В этот вечер Игорь много поведал Егору о бедняках из подворотен, о попадании их в эту бездну и невозможности выбраться на свет. Егор с замиранием сердца слушал эти истории про жизнь. Жизнь, о существовании которой он и не подозревал. И после всего услышанного, Егору было как-то неловко и даже стыдно перед Игорем рассказывать о себе и своей жизни, размеренной, сытой и благополучной. И самое главное о том, что для такой жизни ни ему, ни его сестрам и брату, ни даже его дядьке, не нужно было прикладывать ни малейших усилий. Что на них всегда кто-то работал и почти ничего за эту работу не получал. Благополучие по праву рождения – не самое справедливое положение вещей. И понимая все это, Егор постарался придать своему повествованию как можно больше мрачности:

– Отец мой погиб в японскую, а мать в тот же год бросила, умчавшись за новой любовью. Я их практически не помню.

Но врать Егор не умел, и выглядеть перед Игнатовым нелепо ему не хотелось. Поэтому он тут же признался.

– А, в общем, детство мое прошло вполне счастливо! И в Москве, в доме деда, городского чиновника, и в Богоявленском на воспитании у дядьки, князя Петра Ивановича Сенявина. И до вчерашнего дня о настоящих бедах и невзгодах я в сущности ничего не знал.

И Игнатов, благосклонно похлопал его по плечу и на прощание сказал:

– Ты браток поезжай к дядьке и покайся! Он тебя простит, будь спокоен.

– Я к вам еще вернусь, – ответил Егор. – И непременно отблагодарю за доброту вашу.

– Да ты что?! – разозлился на это Игнатов. – Неужто ты решил, что я от попавшего в беду человека, плату возьму?

– Нет-нет, вы неверно поняли меня Игорь!

– Тогда и нечего об этом говорить! И запомни, за доброту не платят! Доброта от сердца идет. Добротой делятся. А теперь ступай и никогда больше сюда не возвращайся!

– Но почему? – удивился Егор.

– Это может быть для тебя опасно.

– Почему? – с недоумением снова спросил Егор.