Валерий Золотухин: Болезнь… (Дневники)

2 ноября 1994

Среда, мой день. Молитва, зарядка.

Кофе с картошкой и соленым огурцом.

У Тамары боли, а я буду заниматься разводом, уходом и пр. Нет, я никому не позволю, я и не позволял, как мне кажется, обижать мою жену. Быть может, я достаточно пассивно, хладнокровно вёл себя, когда ее называли всякими дрянными словами в моем присутствии – терпел и молчал, – но относил я это за счет очевидной злобы и глупости говорящего. Бог видит, Бог слышит и Бог тебе судья. Хотя я всегда держал сто рону моей бедной жены и, по мнению нападающего, ни разу в этом вопросе не уступил ни на йоту. И это так.

Теперь. Весы вчера показали, что я поправился, и я сегодня обнаружил это в зеркале: по бокам – гладкий, жирненький. Вот ведь штука. Ем одно растение, ну вчера Денис побаловал меня яишенкой с финиками, купленными новой их нянькой Таней Луневой. Она им стирает, готовит, а я за это с нее денег не беру за книги. Пусть Оленька моя растет в заботе и ласке. Надо бы намекнуть Шацкой, чтоб поскорее заканчивала перевозку барахла и книг… невозможно в такой грязи и беспорядке девочку держать. У нее, кстати, сегодня будет первый выход в свет, в консультацию ее понесут. То сестра ходила к ней, теперь отец ее понесет сам. Ну, дай им Бог. Так вот, о чем я… Сильный дождь идет. Я лег вчера от усталости и маяты, глаза слипались, в 21 час, еще не выключили свет, за час до отбоя… и встал сегодня в половине седьмого. То есть я проспал свои бдения писательские и очень было расстроился, но потом подумал, что ничего, ладно… надо и так уметь жить и писать, и три страницы в первой половине дня я выдам, хоть удавись. А сейчас надо съездить за Тамарой.

И вот еще что. Читаю я свои записи начала романа с Л.А. И хорошо. Была неистовая, разрушающая преграды влюбленность… и будущее неизвестное… всё могло перевернуться и быть иначе, веди она себя по-другому. Маячила внезапная беременность и Оля. Теперь не маячит. Ветвистый всё перекупил. Он стал богатеть и строить свои планы и заразил Л.А., и ей деваться стало есть куда. А теперь у меня внучка Оля и расчет только на Луневу. А мне надо три страницы в «Жену» написать. Сегодня, сейчас… куда ушла тема Софронова?

3 ноября 1994

Четверг. Молитва, писание, зарядка, кофе, писание…

Какой-то правильный путь. Встал в 6 часов. Лег в 11. Кажется, продвинулся хорошо, во всяком случае, пункт с Софроновым я, кажется, преодолел.

Л.А. два дня назад. – Я ухожу к другому мужчине.

– Счастливого пути.

И этот путь третий день продолжается.

А вчера со Светой Майоровой на Шаболовке встречался. Оказывается, ларчик открывался просто, бывший премьер Щербаков не захотел сниматься в моей компании. Ну, ясно, он в связке с Губенко и Павловым. Они все – дружки, банкиры и бандиты. Ему «некомфортабельно» со мной, с моей демократической мордой, в компании на народ, на мир выходить. Что дружки скажут?! Вольский вроде бы дал согласие. Оказывается, они эту передачу оплачивают, финансируют – 8 тысяч долларов стоит им это удовольствие. А что с артиста взять. Но артист взять должен. Некоторые не спрашивают – спросил Басилашвили, Жжёнов, Меньшиков… Ну, кто стоит, тот и спросил. И я спрошу.

– Кто платит, под того и ложишься, – Света очень озабочена. Но живет в Подольске и дочери 14 лет.

На письменной кровати – портрет Шнитке. Я материально чувствую, какая от него исходит добрая, божественная сила, энергия духа. Чудесно… Действительно, фотография может быть заряжена. Она производит на меня действие.

Я в театре. Напротив Нина, а сердце жмет. Сколько выдержу я еще, а завтра съемка, и думать надо. Придет Белецкая сейчас, и «Мастер» сегодня. Может, «Жи ваго» попродавать – билеты с автографом?! Чем черт не шутит?! Пока Бог спит.

Звонил Лавлинскому, просил комнату в Переделкине. И заронил мысль о возможной главе в «Л О». А главу думаю дать «У Алексухина».

Вечер. Ночую дома. 10-ая комната, чую, ревнует. Но она дождется меня не завтра.

4 ноября 1994

Пятница. Молитва, зарядка.

У Сережи двойки в четверти. Ужасно противно, именно противно, потому что мы с ним как бы… договорились… что этого не будет. Он не слушает, уходит в свою комнату, а у меня нет сил читать ему нотации, выговаривать. Ну что… лишать его барабанных палочек… он так увлечен. Его, очевидно, хвалит педагог, и Сережа напечатал объявление, что им нужен гитарист-басист. Самостоятельная жизнь в моих куртках. В школе говорят: опять отца раздел… в моих рубашках. Ладно.

Сегодня Казанская, избавление Москвы от поляков. Поеду в Донской, поклонюсь Тихону-святителю и Якову-мученику.