Борис Бартфельд - Возвращение на Голгофу

— Нет, дробить операцию на три части никак нельзя, нас не поймут… — Генерал сокрушённо покачал головой. — Взятие Кёнигсберга — отдельная статья, но прорыв надо сразу планировать далеко за Инстербург, за Дейму. Перед началом операции каждый план кажется хорошим. Главное, чтобы он после операции не казался катастрофическим. Так что старайтесь, Николай Николаевич, продолжайте сбор и анализ материалов. Скоро мы получим директиву Ставки закрепиться по правому берегу пограничной реки Шешупе. А дальше и задачи наступательной операции будут определены. Но ухо будем держать востро… Всего не предусмотришь, как ни старайся. Война всегда по-своему поворачивает. Эх, если бы исход войны можно было предвидеть, то и воевать не надо было бы, прекратились бы все войны. — Он помолчал и потом живо спросил: — Как побеседовали с немецкими генералами после Орши?

Покровский имел в виду командующего 206-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Хиттера и командующего корпусом генерала Гольвитцера, взятых в плен в Белоруссии. В их допросе 28 июня принимали участие вместе с Покровским маршал Василевский, генерал-полковник Черняховский, генерал-лейтенант Макаров. После отъезда большого начальства с пленными уже по конкретным вопросам беседовали спецы, в том числе и Штабной.

— Интересно с немцами побеседовали, Александр Петрович, познавательно. Но той информацией, которая нас интересовала, они не располагают. А вот следом, через несколько дней, привезли генерал-лейтенанта Ганса Траута. Тут уже выяснилось кое-что полезное.

За начальником штаба фронта зашел один из старших офицеров, и генерал распрощался. Штабной же вернулся к размышлениям о допросе немецких генералов. Оба пленных находились в подавленном состоянии, а тут еще они с молоденьким лейтенантом-переводчиком Игорем Малышевым решительно насели на них. Штабной знал немецкий язык гораздо лучше переводчика, практически в совершенстве, но переводил Малышев. От генералов требовали информацию по организации обороны в Восточной Пруссии. И если Фрицу Гольвитцеру удалось быстро убедить Штабного, что он не располагает такой информацией, так как не служил там, то с Хиттером провозились долго. Он командовал 206-й пехотной дивизией, которая дислоцировалась в Инстербурге до начала французской кампании 1940 года и после ее завершения снова была возвращена в родной гарнизон. Эта информация по дивизии поступила из Генерального штаба. Хиттер долго объяснял, что сначала он командовал 178-м артиллерийским полком и был назначен на 206-ю дивизию только год назад. А до этого никогда не командовал частями, дислоцированными в Пруссии. Он нервничал, пытался отвечать очень подробно и убедительно, как будто от того, служил ли он в Восточной Пруссии или не служил, зависела его жизнь. К концу допроса, понимая, что разговор не дает результата, Малышев не на шутку разошёлся, и Штабному пришлось свернуть допрос. А Хиттер все кричал: «Дивизией до войны в Инстербурге командовал генерал Хуго Хельф, слышите, генерал Хельф!..»

Штабной получал информацию о допросах многих офицеров различного ранга, проходивших службу в гарнизонах Восточной Пруссии. Но генералы владели стратегической информацией об организации обороны в провинции, и Штабному очень хотелось её получить. Через несколько дней к нему на допрос попал генерал Ганс Траут, прятавшийся в поле и по какой-то иронии судьбы захваченный поварской командой. Вот в разговоре с ним выяснилось много важной информации о районе предстоящих боевых действий. Генерал в течение длительного времени проходил службу в разных гарнизонах — от Кёнигсберга до Растенбурга и Гумбиннена, а с инспекциями объездил всю провинцию. Штабной сам записывал показания пленного, изредка поправляя переводчика, особенно когда дело касалось названий населенных пунктов. Мало того, что названия были очень специфическими, так многие из них перед войной были изменены по причине несоответствия арийским требованиям. Путаница получалась изрядная. Вместо Шталлупенена — Эбенроде, вместо Даркемена — Ангебург и так далее.

Вскоре пленных генералов забрали и на самолетах с аэродрома под Минском вывезли в Москву. Уже 17 июля они шли в огромной колонне пленных по улицам Москвы.

Вот чего никак не мог понять Штабной, так это того, почему в 1941 году Гитлер решил напасть на Россию, а не на Англию. Весь военный опыт Орловцева говорил о выборе в пользу удара по Англии. С Россией был заключен договор, и она остаётся в стороне, Франция у ног… Словом, делай что хочешь на берегу Ла-Манша, подвози снабжение со всей Европы, резервы, плацдарм готовь… Ан нет, на Россию пошли! Он много знал про подготовку операции «Барбаросса» и про немецкие операции прикрытия в Греции и на Крите и всех этих генералов немецких выспрашивал: почему, почему на Россию? Однако ничего убедительного в их ответах не находил. Генерал Покровский стоял на том, что всему причиной стал пролив, отделявший Англию от немецких войск, как гигантский крепостной ров с водой: не имела Германия столько самолётов, такого флота, средств десантирования и дальнобойной артиллерии для обеспечения вторжения. Но пушки у немцев, стрелявшие за шестьдесят, а то и за сто километров, имелись. Неужели этого пролива шириной менее сорока километров достаточно, чтобы уберегать Англию на протяжении многих веков от агрессии? Что Наполеон в прошлом веке отступился, что Гитлер теперь. Почему в очередной раз «Drang nach Osten»?