Борис Костюковский - Главный университет. Повесть о Михаиле Васильеве-Южине

И Антонов, и Лебедев ответили тут же:

— Правильно!

— В таком случае, — объявил Минин, — мы выходим из Совета.

— И мы, — поддержал Чертков.

— Ну что ж, скатертью дорога.

Южин почувствовал усталость. Все-таки сказывалось напряжение сегодняшнего дня.

— Владимир, — обратился он к Антонову, — ты уж, пожалуйста, проведи сегодня совещание с нашими товарищами — членами военной секции и железнодорожниками. Пусть снесутся с гарнизоном и держат порох сухим. А сейчас нужно сообщить о том, что произошло, городскому комитету партии.

Решение комитета РСДРП (б) было единодушным: поведение Васильева, Антонова и Лебедева одобрить. Установить дежурство ответственных членов комитета в исполкоме, на предприятиях и в полках. Созвать 26 октября экстренное заседание Совета депутатов вместе с представителями профсоюзов и фабзавкомов.

А вечером обессиленный Южин отправился на экстренное заседание думы. Он еще раз убедился, что предательству меньшевиков и эсеров нет предела. Они создали орган для поддержки Временного правительства — «Комитет защиты революции», и беспокойный, горячий и вспыльчивый Мицкевич заявил от имени большевиков:

— Этот комитет правильнее назвать «Комитетом защиты от революции», и большевики в него не войдут!

Мария уже несколько дней не видела мужа. он прислал товарища сообщить: как только улучит минуту, забежит домой. Мария понимала — сейчас самые решающие дни.

Он тоже понимал это. И за бесконечными делами и заботами вспоминал свой последний разговор с Владимиром Ильичей Лениным. Прощаясь после съезда Советов, Владимир Ильич спросил:

— Вы, батенька, говорят, еще один университет закончили… И языки освоили. Это прекрасно. Но не кажется ли вам, дорогой друг, что наш главный университет — революция и что всем нам предстоит овладеть еще одним языком — языком пролетарской диктатуры? Не эти ли дна должны стать наиболее строгими и бескомпромиссными, оценку за которые выставит история, выставит будущее?

Да, выдержать этот экзамен непросто.

Южин понимал, что главные бои еще впереди, что это только начало.

Выстрелов не было. Да и нужны ли они, если цель достигается пока мирными средствами?

И все-таки уже сегодня грозили войной три эсеровских офицерика — они считали себя лидерами солдат. Это все тот же Понтрягин, демагог и политикан, давно растерявший свой авторитет, это жаждущие власти Неймиченко и Диденко. Когда началось заседание военной секции, которой руководил молодой подпоручик Соколов, они отсутствовали. Это обеспокоило Южина: значит, что-то замышляют «господа офицеры». Не окажется ли этот юный Соколов под их влиянием?

Они пришли с большим опозданием и с генеральским видом объявили о своем решении создать «военную диктатуру».

Южин понял: этот ход эсеровских лидеров прикрывается милым лозунгом — «избежать кровопролития».

— Отлично! — воскликнул Южин. — И на кого же будет опираться ваша диктатура? Разве вы не знаете, что большинство рабочих и солдат — за Совет? Кому же вы собираетесь диктовать, господа диктаторы?

Колонное здание консерватории служило в те дни местом пленарных заседаний Совета. Именно здесь, в присутствии рабочих и солдат, их депутатов и представителей, и решили Антонов и Васильев дать бой новоявленным диктаторам.

И уже при первом голосовании фамилии эсеровских лидеров были освистаны.

— Вот вам и вся диктатура, — сказал Южин Понтрягину.

Но тот решил не сдаваться. Он предъявил ультиматум, грозя союзом с генералом Калединым. А в ответ неслись выкрики:

— Долой предателей!

— Стащить с трибуны!

— Вей наполеончика!

И вот уже на трибуну поднимается Антонов.

— Вы лжете, вы хотите самым подлым образом обмануть рабочую и солдатскую массу. Это вам не удастся. Солдаты, кто из вас против восставших рабочих и солдат Петрограда? Никто! Кто из вас против власти Советов? Таких тоже нет! А может, и есть, да не посмеют сказать об этом. Кто за Совет? Кто за рабочую и солдатскую власть?

И тысячи рук взметнулись ввысь, и прогремело в этом консерваторском здании тысячеголосое «ура».

— Я так и знал, — продолжал Антонов. — Вот вам и ответ Совета. Да здравствует восставший пролетариат Петрограда! Да здравствуют саратовские рабочие!

Южин видел, как вскочили с мест меньшевики и эсеры. Уходят!

— Теперь пошли в дом губернатора. Будем исполком проводить. К утру все должно быть ясно.

Шел четвертый час ночи.

Темны, хоть глаз коли, осенние саратовские ночи. Небо закрыто свинцовыми тучами, и ни луны, ни звездочки на всем огромном небосводе. Обычная ночь на исходе октября над туманной, тронутой первыми студеными ветрами Волгой…