Йожеф Лендел - Избранное

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Еще по чашечке кофе? Пожалуй, не повредит… Вот перестану работать гидом и постараюсь отвыкнуть от кофе. Когда жизнь на исходе, начинаешь обращаться с ней бережливее и к прекрасным грехам юности относишься куда сдержаннее.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Предыстория творения интересна потому, что мы видели мост готовым. А теперь, когда мы проследили ее — пусть бегло — с момента возникновения идеи вплоть до ее осуществления, уточним еще раз, каковы были ее «опоры». Первый государственно-правовой «переворот» — введение пошлины за пользование мостом. Первое бремя, возложенное на «девственные плечи» дворянства в надежде, что за этим бременем воспоследует и другое: всеобщий налог. Такова основная концепция Сечени: подвести под бастион дворянских привилегий осадную башню и пробить первую брешь. Но к тому времени как мост был достроен, он утратил свою изначальную функцию осадного орудия. Сословная конституция рухнула, крепостная зависимость тоже перестала существовать официально.

Однако мост утратил свое значение лишь как осадная башня. В качестве «рекордного достижения» техники он является образцом еще на протяжении нескольких десятилетий. В начале нашего столетия даже зарубежные энциклопедии под заголовком «Мост» помещали изображение будапештского Цепного моста. Теперь, конечно, понастроены мосты куда более грандиозные. Тем, что полвека назад, пусть даже с некоторым преувеличением, считалось «чудом света», в наши дни мир не удивишь.

Но с тех пор как перекрыт технический рекорд моста, гораздо четче выявилась его непреходящая красота. Великолепный синтез красоты и утилитарности, интуиции и точнейшего расчета, ритма и материи. Материальное выражение разума, духа. Иными словами — искусство.

Константинопольский храм Софии в пору своего строительства тоже являлся высшим техническим достижением: гигантский купол его не знал себе равных в мире. Этот «рекорд» продержался в течение столетий. Затем появились купола и с более обширными, смело очерченными сводами, но храм Софии и поныне остается непревзойденным шедевром, вызывая восхищение даже у современного зрителя.

Все высказанное — и на сей раз без каких бы то ни было оговорок — относится и к нашему мосту, пролегшему здесь, над этой рекой и под этим небом. Если стремиться к вечному, нетленному, то мы обнаружим его в математической чистоте художественного ритма. Искусство есть правила и мерки; великое произведение искусства запечатлевает бесконечность по всем канонам таинственной и таинственно чуткой гармонии. И таинственность эта может быть разгадана.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

У Маркса встречается меткое высказывание, которое целиком и полностью применимо к Терни Кларку. Привожу его слово в слово:

«…пчела постройкой своих восковых ячеек посрамляет некоторых людей-архитекторов. Но и самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил ее в своей голове» [105] Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., изд. 2-е. М., Политиздат, 1960, т. 23, с. 189. .

Помните? Сечени впервые появляется в Хэммерсмите 15 сентября 1832 года и передает Кларку карту. 3 октября он получает от Кларка чертеж. Предварительный эскиз увиденного созидателем как бы въявь. А как работал сам Маркс? Я убежден, что он приступил к детальному анализу капитала лишь после того, как четко представил себе природу капитала и капиталистической системы в целом. Индукция есть не что иное, как скрытая дедукция. Индукция — это наглядное, то есть основанное на фактах, доказательство самим себе и окружающим той истины, в которой мы твердо были убеждены заранее.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Но ведь ваши рассуждения — это чистейшая софистика. Вспомните-ка поточнее! Я говорил об отдельных историках, которые сонно трясутся по привычной колее, зная, что дорога выведет их к дому, то есть туда, куда им хочется попасть. Верно?

Так вот в нашем случае речь идет о совершенно ином процессе! Человек, зорко подмечая все окрест, идет непроторенным путем. Да и о том, что это — путь, знает пока лишь он один. Скрупулезно заносит он на карту то, что прежде явственно видел в своем воображении. И ошибиться подобный первооткрыватель может лишь так, как ошибся Колумб: вместо того чтобы попасть в Индию, вынужден будет открыть Америку. Гениальный художник, гениальный ученый — непременно провидец. Хотя и обладают они этим даром в разной степени… Сечени тоже был провидцем. Его способность мы характеризовали — с вашего позволения, говорю от имени нас обоих — как гипертрофию прозорливости… Она сбивала Сечени с толку, повергала его в сомнения.