Йожеф Лендел - Избранное

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Не так давно, в 1945 году, — подобно мощным бурям, порождаемым тучами и ураганами, — здесь было великое столкновение сил, средоточие ожесточенных сражений.

Кто знает, как удалось дряхлому Людендорфу [103] Людендорф Эрих (1865—1937) — немецкий генерал, военный идеолог германского империализма. еще в 1918 году предугадать, что финал второй мировой война свершится тут, у Дуная, между Будапештом и Балатоном. Вышло если и не совсем так, то что-то вроде этого. Гитлеровцам пришлось удерживать Будапешт до тех пор, тока их бегущие с Балкан и отступающие из Италии разгромленные части достигли, по крайней мере, Австрии.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Нет, к немецкому народу мы зла не питаем.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Совершенно надуманная проблема, был ли Ференц Лист венгром или немцем. Поселись вы среди нас, тоже стали бы нашим, как и Лист. Ведь лучшее, что есть в нашей венгерской действительности, укоренилось в плодородной почве всего мира. А все остальное — лишь внешние детали. И то, что Адам Кларк носил обшитую шнуром венгерскую одежду, — даже Барабаш запечатлел его в таком виде, — и то, что Сечени надевал парадное облачение венгерского магната лишь в торжественных случаях и ему льстило, когда немецкие офицеры принимали его за англичанина…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Вы правы, для меня этот остров — центр мироздания, хоть я и понимаю, что это не так. Мы со своим редким языком до сих пор ходим в «немых детях» у народов мира, которых мы сами понимали и понимаем. Именно поэтому мы иной раз держимся неуверенно и уважаем все чужое. И в то же время то, что мы перенимаем у других, мы вбираем, впитываем в себя и в таком синтезированном виде органически усваиваем как сугубо свое.

И течение жизни у нас свое, сугубо континентальное — здесь, в глубине континента, вдали от Мирового океана, у берегов которого встречаются вода и земля, позволяя воочию наблюдать ритмичное дыхание земли: приливы и отливы. Затерянные среди океана или в глубине материка люди не видят этого земного ритма, хотя планетные силы притяжения и отталкивания здесь ничуть не меньше, чем у берегов, где они доступны глазу…

Зато атмосферные токи, влажный океанский ветер и воздушные массы глубинных степных просторов, сирокко Сахары и леденящий борей от Полярного круга, — все они стягиваются сюда, под наше родное небо, то разражаясь грозовым вихрем, то обволакивая наши земли мягкой, влажной дымкой. Ах, понаблюдали бы вы, как север гонит нам в дар с Таймырского полуострова эти девственно чистые зелено-желто-розовые облака… А южный ветер в жарком страстном порыве охватывает их. И тогда отягощенные влагой тучи низвергаются на землю животворным дождем.

Вскоре от щедрого летнего убранства останется лишь жухлый коричнево-бурый ковер платановых листьев; листья эти, обрамленные резной каемкой, с неумолчным шуршанием и шелестом покатятся по осеннему ветру, пока не лягут обессиленные, ожидая белого зимнего покрова… Снег поскрипывает под ногами одиноко бредущего человека, который словно бы ищет чего-то здесь, на острове. А ветер исполинской метлой заметающий всякий след, не минует и четкой прошвы следов одинокого путника.

Весенний ветер, взвихрив яблоневый цвет, доносит его сюда с Будайских гор. Лето же пьянит ароматом резеды.

Резеда напоминает цветки винограда, но лишь по виду. И мне хотелось бы показать их вам не здесь, в Будайских горах, а у Балатона. Аромат цветущего винограда вместе с летним южным ветерком долетает через всю котловину озера с того берега, где его больше: от Сиглигета, с Бадачони. Жаль, что у нас сейчас нет времени… Когда-нибудь, если представится возможность, мы отправимся в те края.. Там такое множество старинных крепостей! Им бы стоять и стоять поныне, кабы Габсбурги не взорвали то, что не удалось разорить туркам… А в Шюмеге мы полюбовались бы фресками знаменитого венского художника. Ведь то зло, что совершил венский двор, австрийский народ всегда стремился поправить… А в 1848 году нам был дан аванс. Очередь была за нами, венграми: помочь бы нам тогда, и еще — в 1919-м…

Этот остров, владение эрцгерцога-наместника, в 1848 году Кошутом и его сторонниками был передан в собственность народу. Но затем он вновь сделался принадлежностью избранных. Входная плата отсеивала публику безошибочно. В 1919-м Бела Кун и его товарищи снова вернули остров народу — детям в день Первого мая… А окончательно он перестал быть comme il faut лишь теперь. Дорогие пляжи и бассейны сделались доступными по входной цене, и парк на острове — излюбленное место всех влюбленных. А в этой элегантной гостинице останавливаются ученые, артисты и музыканты, приезжающие на гастроли, государственные деятели и делегации рабочих.