Йожеф Лендел - Избранное

Нет, спасибо! От токайского мы пока что воздержимся, зато принесите нам, пожалуйста, белого чопакского вина.

…Видите ли, вин у нас большое разнообразие, и каждый сорт в своем роде хорош, — конечно, при условии если разлив местный, а не здешнего винного завода в Будафоке.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Как вы могли такое предположить! Нет, сорта вин не подделывают, у нас такого нет и в помине. Просто на заводе их по-научному или как там еще доводят до нужного стандарта и смешивают содержимое разных бочек таким образом, что букеты вин сплетаются раньше, чем начинает заплетаться язык у вкушающего их.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Ваше здоровье! Это вино не такое знаменитое, зато хорошее. Эгер, к примеру, славится «бычьей кровью» — превосходным густо-красным вином. Но белое эгерское — сорт мало кому известный — и того лучше. А токайское отборное мы прибережем к концу обеда. Десертный сорт, вино для дам, его так и называют: ударяет не в голову, а «в пучок».

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Здесь, в «Гранд-отеле» на острове Маргит, во время оно мы устроили банкет по случаю окончания гимназии. После я не раз бывал здесь, мне даже доводилось тут жить. С моста Маргит до гостиницы ходила конка; последнюю в Пеште конную железную дорогу сохранили здесь курьеза ради… а может, и потому, что уж очень уютно постукивали по шпалам копыта старой лошади, тянувшей вагончик… Такой патриархальной идиллией веяло от этого звука здесь, в тишине острова, нарушаемой лишь шелестом крон. Вон тот женский монастырь, развалины которого видны отсюда, был приютом тишины; здесь, в глуши, королевская дочь, огражденная от всего мирского широким водным простором, — кто знает, как и почему — проводила жизнь свою в молитвах, покуда не была причислена к лику святых. На этом острове — разумеется, во времена династии Арпадов — королевская дочь еще могла заделаться святой… Так что же заказать нам после рыбы? К счастью, до ночи еще далеко и можно не думать о воздержании… а мы, варварский народ, любим полакомиться мясом, в отличие, скажем, от индусов.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Иной раз не вредно уклониться от официального банкета. Люди искусства вроде вас — немалые искусники избегать таких мероприятий. Чем больше заставляешь себя просить, тем выше поднимаются акции…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Помилуй бог! Я знаю, что вам нет ни малейшей нужды в подобной тактике. Но слегка рассеяться не мешает. Собственно говоря, и я сейчас отдыхаю по-настоящему: там, в гостинице «Геллерт», я все же чувствую себя лицом официальным.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Прошу прощения! Конечно, наши беседы всегда были дружескими. Просто я недолюбливаю ту гостиницу. Здешний «Гранд-отель» рангом ничуть не ниже. Когда вы приедете в следующий раз, можно будет поселиться здесь. Не возражаете?

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

И приезжайте на более долгий срок. Я так увяз в этой истории Цепного моста и все время нервничал, что вы уедете, прежде чем я успею закончить. Наверное, и вы это почувствовали.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Как вам было не почувствовать! Очень прошу, не будьте со мной так церемонны. Учтите — я не какой-нибудь профессиональный и даже не полупрофессиональный историк. Я начал свой рассказ, побуждаемый лишь любовью к этому мосту; а потом уже, пока вы в течение нескольких часов ежедневно занимались своими обязательными упражнениями, я в библиотеках собирал по крохам материал, который и использовал для наших вечерних бесед.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Ну, разумеется, конец истории мне был известен: мост ведь воздвигнут. Однако с застывших, скульптурных, изображений его творцов «по ходу деда» удалось убрать излишние украшательства. Взять, к примеру, Адама Кларка…

Поначалу мне казалось, что ему я сумею воздвигнуть классически прекрасный памятник. Рабочий, и таковым остался до самого конца. Однако не так-то все это просто. Когда на стройку являются демонстранты, он ведет себя вовсе не так, как диктовало бы его социальное происхождение и мое субъективное желание; он верен схеме, какая навязана ему новым благоприобретенным классовым положением. И вместе с тем его трудолюбие, одаренность, глубокая привязанность к своему творению свидетельствуют о том, что он все же — рабочий, мастеровой, который в момент опасности защищает свою мастерскую.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

О, за это готов выпить с радостью! За светлую память Адама Кларка!..

И — за Сечени!

Гипсовые завитушки и украшения на металлической отливке с его фигуры — это уже последующая работа лжепатриотов, «истых мадьяр». Они тщательно подобрали этакий букет из его контрреволюционных высказываний, подвергнув цензурному удалению вое, что не укладывалось в нужную им схему. К примеру, убрали те места, где Сечени поносит своих соотечественников. Но ведь не в этом суть. Для Сечени характерно иное: еще не готов и первый мост, а он уже помышляет о втором.