Ринат Валиуллин - Алмазы для Бульварного кольца

Олег давно заметил, что в Анголе и, наверное, вообще в Африке – то ли из-за особенностей климата, повышенной (по сравнению с Союзом – в семь раз!) солнечной радиации или иных причин, – чувство голода наступает резко и неожиданно. Казалось бы, ты плотно позавтракал, до обеда остается еще пара часов, но вдруг будто бы внутри у тебя начинает шевелиться червячок, требующий срочно что-нибудь съесть. И, главное, что это чувство невозможно преодолеть, перетерпеть, переждать. Поэтому, вероятно, влекомые подобными ощущениями, Гришины грузчики потянулись к соседнему контейнеру и чуть ли не на глазах у наблюдающего за разгрузкой принялись вытягивать из упакованных в целлофан пайков кто что: банку сгущенки или сосисок, консервированные португальские сардины, упаковку джема, нарезанные ломтики ветчины или сыра в вакуумной оболочке. Было понятно, что такого рода мелкие кражи являются неотъемлемой частью процесса разгрузки и почти что входят в стоимость оплаты труда. Но, боже, как они, вечно голодные молодые ребята, это делали! Открыв, например, пол-литровый пакет молока, они выпивали ровно столько, чтобы насытиться и, даже если в емкости оставалась еще половина, они ее выбрасывали и брались за что-то другое; выковыряв пальцами из плоской прямоугольной консервной банки пару сардин, они так же бросали под ноги остатки еды, надкусывали и оставляли недоеденными ветчину, хлеб, сыр. Олегу было прекрасно понятно, что страна не доедает, голодает, что у этих парней дома такие же забывшие чувство сытости родители, младшие сестренки и братишки с полупустыми животами. Но, спрашивается, почему не сохранить часть еды на потом, почему не положить оставшееся в карман, взять домой, припасти себе на ужин? То ли эти несмышленыши подспудно понимали, что завтра прибудет точно такой же контейнер с гуманитарной помощью, что они снова будут его разгружать и опять наедятся до отвала? То ли в Африке испокон веков, с самых давних времен все поступают так – от хищных животных до людей – никогда не хранят еду, ибо она может испортиться? Ведь тушу африканской красавицы, черной антилопы, которую загрыз лев, затем вслед за ним доглодают шакалы и доклюют грифы, белоголовые сипы и стервятники до идеально белых, блестящих на солнце косточек?

У животных ведь, по большому счету, как у людей, своя иерархия и свои жизненные законы: есть благородные и гордые львы-идальго, есть работяги – всякая лесная и саванная мелочь и шушера, круглые сутки промышляющая в поисках пищи и ничего другого не знающая; есть свои паразиты, приживалы, вертихвостки и содержанки, грязные «шакалы», «павлины» и «трутни» – как в прямом, так и в переносном смысле, – есть падальщики, бездельники, ловеласы и даже лоботрясы. Немудрено, что живя с ними бок о бок, – а в Африке эта близость особенно ощутима, – люди во многом заимствуют свое поведение среди равных себе особей – у зверей. И еще неизвестно, кто поступает мудрее: тот, кто всю историю своего существования пожирает и уничтожает без разбора себе подобных, или тот, кто делает это лишь для сохранения жизни и собственного рода…

Григорий отвлек его от внутренних рассуждений, хлопнув Олега по плечу:

– Двадцать пятого вечером, если все будет нормально, и меня никуда не дернут, я у тебя в отряде. Авось, к тому времени что-нибудь придумается.

За два дня до намеченного возвращения в Союз у Олега были два «крайних» ангольских рейса, один с утра и другой после обеда – если, конечно, Протасов отстанет от него и оставит свои идиотские угрозы. Гриша, обещавший расставаясь с ним в порту, что будет в этот вечер у него, заскочил на аэродром перед самым их утренним вылетом. Он подъехал на всех парах, буквально на минуту, только чтобы сказать, что сегодня в отряде появиться не сможет, поскольку находится в полном цейтноте, а вечером еще работает на переговорах с приехавшим в Луанду министром цветной металлургии СССР:

– Телеграмму Петруньковскому от твоего командира я у старпома забрал, остальное завтра, в десять тридцать, прямо в кабинете начфина в миссии. Все узнаешь, как говорится, по ходу дела. Не дрейфь, все будет хорошо! – Гриша умчался так же стремительно, как и еще пару минут назад подрулил к уже убиравшему стремянку АН-12-му.

На подлете к Менонге экипажу пришлось основательно понервничать. Связавшись с кубинцами, что он всегда делал, подлетая к любому из южных аэродромов, Олег услышал в наушниках тревожную новость: накануне с одной из сопок на подлете к городу по их АН-26 стреляли из ПЗРК, судя по всему, из «Стрелы-3», бьющей на три километра. Благодаря выпущенным тепловым ловушкам ракета среагировала на одну из них и ушла в сторону. Диспетчер порекомендовал советскому экипажу снижаться, строго следуя правилам: по спирали и только над городом, без отклонений. Но, слава богу, все обошлось.