Конн Иггульден - Сокол Спарты

Всех восьмерых кардухов, выбежавших вперед, похватали и умыкнули обратно в строй. Четверых, что пытались вырваться, прирезали, оставив тела валяться позади. Остальных накрепко связали и забрали в колонну, где их нельзя было ни вытащить, ни убить. Тут же снова загремели камни, но колонна неостановимо двинулась дальше. Впереди ускорили шаг лагерные обитатели в попытке воссоединиться с силами Хрисофа, резко оторвавшимися из-за своего броска.

Ксенофонт резко обернулся к Филесию:

– Пусть кто-нибудь, знающий персидский, допросит этих кардухов. Чем скорее мы узнаем, где находимся, тем лучше.

Было видно, как лагерники уныло влекутся туда, где тропа делала изгиб. Они были отчаянно уязвимы, а кардухи, несомненно, сейчас подкрадывались к ним со всех сторон. Без понукания эти люди через какое-то время в ужасе остановились. Ксенофонту оставалось лишь проклинать Хрисофа за то, что тот погнался за призраками и бросил основной строй. Он принял решение, хотя сердце сейчас буквально выскакивало из груди.

– Прибавить ход, вдвое! Собраться вокруг лагерных как можно плотней. Вокруг враг! Щиты и копья к отражению атаки! Никто не останавливается, пока не увидит наш авангард. Никто!

Наверху виднелись цепочки лучников, которые сейчас пробирались в их сторону по уступам, едва способным удерживать их на отвесных стенах утесов. Стрелы и камни со свистом рассекали воздух, но под защитой щитов вполне можно было продвигаться ускоренным шагом. На ходу, перебираясь через камни и проталкиваясь через расселины, эллины временами слышали вскрики боли: кардухам все же удавалось попадать в живую плоть, а не только в дерево и бронзу.

Ксенофонт подгонял их на протяжении еще десятка стадиев, хотя все уже хватали ртом неутоляющий, уже слишком разреженный воздух. Как ни усердствовали эллины в подъеме, им все никак не удавалось набрать высоту, на которой прекратился бы каменный град сверху.

И вот впереди показались задние ряды тех пяти тысяч во главе с Хрисофом, сгорбленным, как жук или черепаха. Сверху воины укрывались щитами.

Ксенофонт почувствовал, что вскипает, но по-спартански сдержался, внушая себе, что без веской причины Хрисоф без защиты бы их не оставил.

Спартанец не замедлил выбраться стратегу навстречу, в то время как задняя половина колонны вновь сомкнулась с передней. Облегчение было неописуемым. Порознь они рисковали оказаться рассеченными, а это верный путь к разгрому и погибели.

Извиняясь, Хрисоф припал на одно колено – жест не менее красноречивый, чем слова.

– Куда ты так заспешил? – спросил Ксенофонт, уповая, что не ошибся в этом человеке и не дал ему чрезмерных полномочий.

– Я сожалею. Послать гонца не было времени. Посмотри туда, и тебе станет ясно, что заставило меня бежать.

Ксенофонт вгляделся в ту сторону, куда указывала рука Хрисофа. Сейчас они дошли до той точки, откуда спартанцы ринулись в атаку. Отсюда виднелся проход через холмы, сужающийся до узкого ущелья, – там их ждало копошащееся множество горцев.

Хрисоф все не поднимался с колена.

– Я увидел, как они стекаются по склонам, и понял, что им нужно оказаться там раньше нас. Я не знал, да и не знаю, почему это так для них важно, но сбегались они туда во всю прыть. И тогда я вышел из подчинения, думая остановить их. Прошу прощения, стратег. Виноват.

– Встань, Хрисоф. Ты меня успокоил. А то уж мне подумалось, что тебе затмило разум. Обзавелся ли ты проводниками? У меня их четверо, могу пару одолжить тебе. Может, вокруг этого перевала есть какой-то обход. Что-то не очень хочется ломиться через него напрямую.

Поднявшись, спартанец протянул руку, которую Ксенофонт неожиданно для себя пожал. В дальнейших изъяснениях не было смысла.

– Я тут тоже прихватил нескольких, – сказал Хрисоф. – Надо их допросить. Вокруг гор часто бывают небольшие тропки, достаточные для коз и пастухов. Именно так нас одолели в Фермопилах персы. Вот бы здесь найти такую.

Ксенофонт окликнул стоящего невдалеке Филесия:

– Приведи ко мне тех проклятых кардухов – а с ними кого-нибудь, кто говорит по-персидски.

Оставалось лишь надеяться, что эти полудикие люди понимают язык державы, иначе от них вообще никакого толку.

Среди своих людей Филесий нашел одного, кто разумел по-персидски достаточно, чтобы задавать простые вопросы. Для большей наглядности того, насколько серьезно положение, Филесий приказал своим фессалийцам до беспамятства избить двух кардухов и лишь после этого обратился к оставшейся паре с вопросом, есть ли через горы другой путь.