Уилбур Смит - На краю света

– Назови свое имя! – велел он пленнику.

Тот зло посмотрел на него.

– Я не признаю над собой ничьей власти, кроме безымянной богини, – заявил пророк.

– Раз уж о ней зашла речь, то она больше не безымянная. Ее звали Эос, и она вовсе не являлась богиней.

– Берегись! – воскликнул Соэ. – Ты кощунствуешь! Гнев богини стремителен и неизбежен.

Фараон не повел и бровью.

– Ты состоял с этой чародейкой в сговоре, призванном преградить течение Нила?

– Я буду отвечать только перед богиней, – отрезал пророк.

– Использовал ли ты вкупе с этой чародейкой магические силы, чтобы наслать мор на Египет? Являлось ли твоей целью сместить меня с трона?

– Ты не истинный царь! – выкрикнул Соэ. – Ты узурпатор и самозванец! Эос есть истинная правительница земли и всех народов!

– Это ты извел моих детей, царевича и царевну моей царской крови?

– Они не царской крови, – выпалил лжепророк. – Они простолюдины. Только в жилах богини течет царская кровь.

– Использовал ли ты свое злое влияние, чтобы совратить мою царицу с праведного пути? Убеждал ли ты ее, что она должна помочь чародейке воссесть на моем троне?

– Это не твой трон. Он по праву принадлежит Эос.

– Обещал ли ты моей супруге вернуть нашим детям жизнь? – спросил фараон голосом холодным и резким, как лезвие клинка.

– Могила никогда не отдает своих плодов, – ответил Соэ.

– Значит, ты лгал. Десять тысяч раз лгал! Ты врал, убивал, сеял смуту и отчаяние во всем моем государстве.

– В служении Эос ложь есть благородное искусство, а убийство – почетное деяние. И не смуту сеял я, но правду.

– Соэ, ты огласил себе приговор своими собственными устами.

– Ты не в силах причинить мне зла. Меня оберегает моя богиня.

– Эос уничтожена. Твоей богини больше нет, – мрачно процедил фараон. А потом повернулся к Минтаке. – Слышала ли ты достаточно, моя царица?

Минтака тихо рыдала. Слишком потрясенная, чтобы говорить, она лишь кивнула, а потом прикрыла сгорающее от стыда лицо.

Затем фараон перевел взгляд на две фигуры, неприметно стоявшие в дальнем конце зала. Забрало шлема скрывало лицо Таиты, а Фенн закуталась в покрывало так, что видны были только ее зеленые глаза.

– Расскажите нам о том, как была уничтожена Эос, – велел фараон.

– О могучий, ее пожрал огонь, – сказал Таита.

– Поэтому будет справедливо, если ее приспешника постигнет та же кара.

– Это будет милостивая смерть, куда более легкая, чем он заслуживает и чем та погибель, которую он причинял безвинным.

Фараон задумчиво кивнул и снова повернулся к Минтаке:

– Я намерен дать тебе шанс искупить вину передо мной и богами Египта.

Минтака бросилась к его ногам:

– Я не сознавала, что делала! Он обещал, что, если я признаю богиню, Нил потечет снова, а наши дети вернутся к нам. Я верила ему.

– Я все это понимаю. – Нефер-Сети встал и поднял супругу. – Наказанием для тебя послужит то, что ты собственной рукой поднесешь факел к костру, в пламени которого моя страна навсегда очистится от Соэ, а вместе с ним от всего, что еще осталось от чародейки.

Минтака покачнулась, и на лице ее отразилась крайняя степень отчаяния. Потом она взяла себя в руки.

– Я преданная жена и подданная фараона, – сказала она. – Исполнять его повеления – мой долг. Я сожгу Соэ, которому некогда доверяла.

– Вельможа Мерен, отведи это презренное существо на двор, где его ждет костер. Царица Минтака пойдет с тобой.

Охрана свела Соэ по мраморной лестнице во внутренний двор. Мерен шел следом, Минтака тяжело опиралась на его руку.

– Останься со мной, маг, – велел фараон Таите. – Ты станешь свидетелем участи, которая постигнет нашего врага.

Они вместе вышли на балкон, нависавший над двором.

В самой середине двора возвышалась груда из поленьев и связок папируса. Ее щедро облили лампадным маслом. Деревянная лестница вела к сооруженному над костром помосту. У ее подножия ждали два дюжих палача. Они приняли Соэ у стражников и буквально втащили его наверх, потому что ноги отказывались держать лжепророка, а затем привязали к шесту. Палачи спустились, оставив его одного на эшафоте. Мерен подошел к горящей возле входа во двор жаровне, сунул в огонь пропитанный смолой факел, отнес его Минтаке и вручил ей. После чего оставил женщину у поленницы.

Минтака подняла взгляд на стоящего на балконе фараона. Вид у нее был жалким. Нефер-Сети кивнул. Она помедлила еще немного, затем бросила факел на груду пропитанных маслом связок папируса. И отпрянула, когда костер вспыхнул жарким пламенем.