Сергей Самсонов - Высокая кровь

«Дойче Верке», «Крупп АГ», «Даймлер-Бенц» готовы перейти к серийному производству и развернуть поставку вермахту: гребных валов крейсеров типа «АХ» и кораблей двойного назначения, компрессоров высокого давления, рулевых машин, судовой электроаппаратуры, аккумуляторных батарей для подводных лодок, стереодальномеров и оптических квадрантов, фотокино-теодолитных станций, бомбометов противолодочных бомб, противотральных ножей для мин, 406-мм трехорудийных корабельных башен, средних танков P-III серии F, 105-мм зенитных орудий.

В связи с этим необходимо настаивать на предоставлении нам германской стороной либо опытных образцов, либо чертежей всех вышеуказанных вооружений и технических средств — в порядке соблюдения условий паритетного сотрудничества.

Старик

Железо — это поправимо, опять подумал он. А кто подымет из земли людей? Он больше, чем кто бы то ни было во всех европейских разведках, знал о таких однообразных судьбах первых красных командиров. Леденев исчез с радаров в ноябре 20-го. И именно по воцарившемуся там, в России, неприступному молчанию о легендарном командарме стало ясно, что того все же сбросили в шахту. Он во всех смыслах оказался первым — первым именем красного ветра (как же трудно поверить сейчас, что эта конница действительно была — существующая абсолютно сама по себе первородная сила), первым белым овалом из сотен вырезанных лиц «врагов народа», победоносно-жалко улыбавшихся на общих фото рядом с теми, кого высшая воля признала своими, да и то до поры. А тогда ведь, в 20-м, на Каховском плацдарме, могло показаться, что уходит наверх, в пантеон, красным Марсом туда, где кремлевские звезды, — «За доблестное руководство войсками 2-й Конной Армии и выдающуюся храбрость». Вручили золотую шашку со впаянным в эфес третьим орденом Красного Знамени: на булатном клинке — гравировка: «Народному герою тов. Р. С. Леденеву — от ВЦИК», казавшаяся нестираемой, как отпечаток ископаемой змеи в камне раннего палеолита.

В советских газетах ни строчки. Хватило спектакля в Ростове — второго суда не устраивали, иначе б хоть что-нибудь да просочилось в печать. По чайной ложке в год, по каплям пьяных излияний, по обмолвкам восстанавливал: в апреле 21-го тайно от населения и военных частей арестован в Багаевской — какое отвратительное чувство юмора, однако, у судьбы: быть может, его взяли в том самом, отчем доме. По слухам, бросил воевать, уже не воевать, а усмирять, травить, казнить тамбовских мужиков своими второконниками, хотел сладить миром, словами, посулами, обещая восставшим неосуществимое, невозможное ни для кого да и, верно, не нужное им, то есть жизнь без земли и без воли — вступил в сношения с закоренелыми врагами коммунизма. Опять подготовлял антисоветское восстание. Горбатого могила…

Застрелен часовым во внутреннем дворе Бутырской тюрьмы. И никаким отбойным молотком не вырубить из угольных пластов, куда, вернее как — в грудь или в спину, в затылок или в лоб, приказано ли было устроить «при попытке к бегству» или сам шагнул навстречу испуганному «стой!», даже не презирая, ощерившись, как зафлаженный волк, окончательно, смертно устав дожидаться того, что протянут ему, будто псу, на ладони.

В голубой вышней пропасти кружили с острым звоном два сизых желтоносых «мессершмитта», как будто очерчивая кривизну самой тверди небесной. Гнались друг за другом, уходили свечой в ослепительно-белый зенит и, опрокинувшись через крыло, камнем падали вниз, казалось, истребляя всякое сомнение, что сейчас расшибутся о землю. Атаковали жертву против солнца, не отбрасывая тени. И вовсе выгорая до прозрачности в своих эволюциях. Как птицы, изначально сотворенные природой сугубо для воздушного убийства. Пилотировали молодые эксперты люфтваффе — сын рурских шахтеров Вим Шлоссер и синей крови прусский юнкер Герман Борх.

Придерживая шляпы на затылках, советские наркомы, генералы, референты следили их охоту друг за другом, прищурившись на солнце и как бы улыбаясь чему-то отрадному, хотя на этом небе, как алмазом по стеклу, чертились судьбы многих в том народе, который они представляли. Их фетровые шляпы были перемешаны с высокими лиловыми и серыми фуражками, на вышитых тульях которых германские орлы несли в когтях венки со свастикой. Дюжим складом фигуры и властным, полнокровным лицом, сановитый, налитый спесивыми жирными соками, выделялся средь всех главный летчик империи — Геринг.