Кузьма Абрамов - Степан Эрьзя

Марта не выдержала и ушла к мадам Фарман, предусмотрительно захватив с собой все имеющиеся в наличии деньги. Точно так же она поступила и в следующий раз. Фарман прекрасно знала богемную жизнь молодых художников и вполне была согласна с Мартой, что Эрьзю необходимо от них оградить. И в одно из очередных нашествий она сама явилась в мастерскую скульптора и разогнала всю эту братию — кого уговором, а кого прямо в шею. Степан и не предполагал, что в этой маленькой и сухонькой женщине столько силы и энергии. После этого художники стали приезжать к Степану без подружек по одному-по двое и никогда не оставались на ночь.

В конце лета в Соо заявился некий Санчо Марино, грузный рослый мужчина со смуглым лицом мулата. Он прикатил из Парижа на заокеанском автомобиле и отрекомендовался Степану как гражданин Аргентины, житель Буэнос-Айреса. Несмотря на грузность, это был удивительно быстрый в движениях человек с походкой опереточного актера. Он заявил, что занимается предпринимательством по продаже художественных произведений и стал внушать Степану мысль, что через его посредство тот быстро может заработать уйму денег и стать богатым человеком. Почуяв, что Эрьзю богатством не прельстишь, предприимчивый и ловкий Санчо Марино нашел к нему другой подход. Он предложил освободить его от всех торговых сделок, сказав, что впредь Эрьзя не будет иметь дело с заказчиками и покупателями, он будет только работать. Всю грязную сторону дела возьмет на себя Санчо Марино. Кроме того, он готов обеспечивать скульптора необходимым материалом, деньгами, короче говоря, всем, в чем он только будет нуждаться.

Предложение было весьма заманчивым, но Степан согласился не сразу, пообещав подумать. Санчо Марино не торопил его с ответом, однако через два дня появился снова. К этому времени Степан переговорил кое с кем из своих друзей-художников, и те нашли, что ему просто повезло. Подобные предложения художникам делаются не часто и далеко не каждому. Но мадам Фарман все же посоветовала быть поосторожнее с этим аргентинцем. Во всяком случае, видимо, он старается не только из-за интересов скульптора. Тут еще следует разобраться, кто в ком открыл золотую жилу. Пусть мосье Стефан составит с ним письменный договор и скрепит его в нотариальной конторе.

Степан так и поступил. Договор был составлен в двух экземплярах в присутствии нотариуса. В нем указывалось, что аргентинский подданный Санчо Марино берет под свое материальное и денежное обеспечение русского скульптора Эрьзю взамен на предоставление ему полного права распоряжаться всеми скульптурными произведениями, которые он создаст в течение предстоящих трех лет, пока будет иметь действенную силу настоящий договор. Причем деньги, вырученные за продажу скульптурных работ, в каждом отдельном случае делятся между договаривающимися сторонами поровну.

Но Санчо Марино пошел дальше пунктов этого договора. Отбыв за океан, он оставил в распоряжении Степана свой «форд» и открыл на его имя в одном из парижских банков солидный счет. Кажется, для Степана кончились наконец годы мытарств и лишений, он был теперь во всех отношениях обеспеченный и независимый человек. Даже такой известный скульптор, как Паоло Трубецкой, встретив его однажды в Париже, не удержался, чтобы не заметить:

— Вы, Эрьзя, всех нас переплюнули! Такого благодетеля, как ваш, каждый не прочь бы заиметь.

Степан в ответ лишь пожал плечами. К тому времени он уже стал ощущать плоды «благодеяний» ловкого аргентинца, приславшего из Буэнос-Айреса длинный список лиц с адресами в Париже, с которыми он перед отбытием в Аргентину заключил договоры на изготовление скульптурных портретов в мраморе и бронзе. Для Степана начались бесконечные хождения по роскошным особнякам и богатым квартирам высокопоставленных заказчиков. Тут очень кстати пришелся «форд» с веселым шофером-французом, ежедневно возившим его в Париж. Предприимчивый Санчо Марино учел и это. Неспроста, бестия, оставил свой автомобиль.

Степану позировали для портретов представители различных кругов высшего парижского общества — молодые и старые, мужчины и женщины. Каждый хотел иметь портрет непременно на свой вкус и лад, что Степану особенно претило. Не обходилось и без курьезов. Например, одна сухопарая дама лет сорока пяти изъявила желание выглядеть на портрете с открытой грудью. Степан сказал, что для этого ей придется обнажиться до пояса. Сначала она вспылила: как это так — обнажиться перед посторонним мужчиной? Ведь он художник, на то ему плачены деньги, пусть и делает, как хочет. На ломаном французском языке Степану все же удалось ей объяснить, что художник не господь бог и не может творить из ничего. Немного поломавшись, она наконец согласилась выставить свои острые ключицы и отвисшие груди. Степану снова пришлось убеждать ее, что портрет будет испорчен, если он сделает его таким, как она того хочет. Но она упрямо стояла на своем. Тогда он предложил простое решение: пусть для бюста попозирует какая-нибудь другая женщина помоложе. Мигом была вызвана молодая краснощекая служанка...