Александр Токовенко - Тайна староверского золота

- Ладно, потом вместе с Архипом разберемся, - вслух решил старец, прибирая в березовый пестерек самородок и камень с непонятными знаками.

Обойдя сопку, оказался в цветущей всеми божьими цветами долине. Умные люди расположили здесь свое селение Три Ключа. Оно на возвышенном месте, и ни большая весенняя вода, ни разливы ручьев и речушек после тайфунов и обложных дождей не страшны хутору. Его жители научены горьким опытом, когда пришлось переселяться с низовьев Дарьиного ключа, где поначалу собирались осесть, да наводнения были там опасные.

Перед хутором - пасека. Здесь Варнава устраивает обычно последний привал в многоверстном хождении своем. Залаяли собаки, подбежали, но признав своего, завиляли хвостами, запрыгали, затеребили полы сермяжного зипуна.

А вот и хозяин, давний знакомый старца Митрофан Дружинин. Ласково поклонился, справился о здоровье, пригласил зайти в омшаник. Зная маленькую слабость своего приятеля, поставил на стол два деревянных ковшичка доброй медовухи.

- Хотя сегодня постный день… - проговорил виновато.

- Пост - не мост, его и объехать можно, - улыбнулся пришелец и предложил: - Давай, Митрофанушка, примем сей напиток за встречу. Это грех простительный, а вот уныние - смертный. К тому ж, без греха нет покаяния, а значит, и спасения.

Около старца крутится мальчишечка - Арсюха, сын и помощник митрофановый. Смотрит на старца влюбленными глазами. Для него приход Варнавы - всегда праздник. Все ребята в Трех ключах охотно слушают старца об отеческой вере, о подвигах отцов-основателей, да и вообще о жизни, что протекает там, за таежными пределами.

Не один Варнава - Божий странник и наставник в дониконианском учении. Приходили часто на хутор и жили в избе у горбатого Серафима старцы Пахомий, Иона, Ириней. Речи всех слушал Арсюха, но больше любил внимать словам сегодняшнего гостя. Пахомий - тот истинную веру ревниво оберегает, ругательски ругает поповщину за попов, филипповцев - за неуставные поклоны, бегунов проклинает за то, что в своих домах не живут. Сверкая грозно глазищами, поучает:

- С шабашником, щепотником, что кукишем молится, с бритоусом и со всяким скобленым рылом не молись, не дружи, не бранись! - Как кажется парнишке, злостью так и брызжет старец, когда слушателей застращивает: - Народился антихрист и пустил по земле бесчестие: стали человеки брады брити, латинску одежу носити, треклятую траву пити, табачное зелие курити, пачпорты с бесовской печатью при себе держати…

Когда же начнет Пахомий излагать «Повесть от Пиндока», где кроме чаю и кофия картошка осуждается, тут его даже самые богобоязненные мужики не понимают:

- Да без картофли мы бы давно с голоду померли!

А тот пуще гремит, обрушиваясь на разные новшества:

- Картузы, кепки, шапки из поганого зверя не носить! Не грешить сапогами со скрипом!…

Еще страшнее бог у Ионы:от его текстов старинных у баб и ребятни аж сердце заходится: «Грядет мира промышление греховно, борют мя страсти и помыслы мятежны»…

Страшно Артюхе от слов таких, кажется: бесы его окружают… Иное дело - служба Варнавы. Справив каноны, прочитав положенные молитвы, любит мудрец вести вольную беседу с братьями и сестрами по вере. Люди откровенны с трудником Христовым.

Вот охотник Зиновий спрашивает:

- Был я в верховьях Бикина, и так случилось, что остался без всякого харча. Совсем отощал. Набрел на нанайское жилье. Там меня покормили. Большой ли грех мой, что пищу вместе с нехристями принимал?

- Не терзай себя, голубчик, - ответствовал Варнава. - Вспомни, Христос трапезу разделял с мытарями и грешниками. И апостол Петр пищу вкушал в доме римского сотника. Хочешь святее их быть?

Бывало, заспорят мужики, чей толк, чье согласие Богу милее. А старец сразу их рассудит:

- Споры о вере - грех перед Господом. Все мы братья, все единого Христа исповедуем.

Ребят малых побуждает хорошо знать грамоту.

- Красна птица перьем, а человек - ученьем. Это угодно Господу, - рассуждал Божий странник, осуждал тех, кто поднимал оружие даже против гонителей веры: - Всяк человек кровью Христовой искуплен. Кто проливает кровь человека - Христову кровь проливает. Не убивайте душу человеконенавистничеством. Пусть Господь очистит сердца ваши любовью. Был я на Соловках, когда большевики святую обитель ту в каторгу превратили. Видел там мужицкого императора, избранного костромскими староверами, оружье поднявшими на новую власть. К чему привела такая гордыня и воинственность? Советы бросили большую силу. Стариков-начетчиков постреляли, остальных мужиков в лагере переморили. Да и недавние события на морском побережье и на реке Бикин, после которых десятки общин наших перестали существовать, - урок наглядный.