Борис Костюковский - И нет счастливее судьбы - Повесть о Я. М. Свердлове

Тогда, в годы переписки, и окончательно сформировался в её воображении образ Свердлова — твёрдого, не знающего устали, пытливого большевика.

И вот он перед ней, в её квартире на Фурштадтской.

Яков Михайлович давно ждал этой встречи. Он всегда с уважением относился к деятельности Стасовой, к её высокой интеллигентности, много слыхал о её семье... Да и кто в Петербурге не знает Павловских казарм, входящих в ансамбль Марсова поля, или Триумфальных ворот у Московской заставы, или Нарвских ворот, поражающих воображение своей величественностью, строгостью композиции. Всё это творения Василия Петровича Стасова, выдающегося архитектора, деда Елены Дмитриевны. А её дядя, Владимир Васильевич Стасов, крупнейший в России критик, друг и глашатай художников-передвижников и композиторов «Могучей кучки»! А знаменитые «Музыкальные четверги» в доме её отца — Дмитрия Васильевича, которые Елена Дмитриевна называла «папиным собранием». О них знали вся петербургская интеллигенция, студенчество.

Елена Дмитриевна была достойной представительницей этой семьи, но в своих революционных взглядах пошла дальше. Её путь в большевистскую партию был естественным, как и путь многих видных представителей русской интеллигенции.

Секретарь ЦК, женщина огромной воли и стойкости, абсолютной эрудиции — и кличка-то у неё Абсолют, — была, несомненно, информирована о делах партии. Именно такой и представлял её Яков Михайлович.

— Не ждали? — спросил Свердлов.

— Ждала, очень ждала.

Стасова познакомила Свердлова с родителями — Поликсеной Степановной и Дмитрием Васильевичем. Яков Михайлович почувствовал их стремление расположить гостя к свободной, непринуждённой беседе.

— Дочь ваша, право, молодчина. Выбралась из Сибири в Питер, совершила революцию и нас из ссылки вызволила, — шутил он.

Старики смеялись, а Елена Дмитриевна благодарно смотрела на Якова Михайловича — давно уже не были так веселы её, увы, сильно постаревшие родители.

Яков узнал от Стасовой, что в Питере немало екатеринбуржцев и среди них Быков и Черепанов. Это обрадовало — уральцы стали его земляками. А Быков и Черепанов — это Мельковка, завод Ятеса, это знакомство с Клавдией...

Словно угадав его мысли, Елена Дмитриевна спросила:

— Семья осталась в Туруханке?

— Да... Выедет оттуда, как только начнётся навигация на Енисее.

Они много говорили о делах. Картина была для большевиков нелёгкой — сказались репрессии царской охранки и предательство различного рода соглашателей. Даже численно большевики значительно уступали другим партиям — их по всему Петрограду насчитывалось не более двух тысяч человек, причём большинство из них сосредоточилось в Нарвском, Выборгском, Василеостровском и Петроградском районах. Во всех остальных районах города — всего 250 ленинцев.

Если так сложно положение большевиков в столице, каково же им на местах!

В Таврический он пришёл вместе с Голощёкиным. У входа в актовый зал стоял огромный стол, заваленный бумагами. На большом листе бумаги чернилами было написано: «Бюро Центрального Комитета РСДРП(б)».

Из-за стола вышла Стасова.

— Вот и наш Секретариат, — сказала она.

— Ну что ж, по-моему, недурно на первый случай. А ты как думаешь, Жорж?

Тот согласно кивнул.

В эти дни большевики ждали возвращения Владимира Ильича. Хотя Временное правительство и объявило всеобщую амнистию политическим эмигрантам, преград на пути возвращения Ленина в Россию было немало. Особенно усердствовал английский посол Бьюкенен, которого в осведомлённых кругах именовали «некоронованным королём России». Одна французская бульварная газета пустила слух, что по приезде на родину эмигрантов ожидает тюрьма и ссылка. Временное правительство, его министр иностранных дел Милюков не стремились опровергнуть разные провокационные сообщения.

Все эти слухи, естественно, не могли остановить Владимира Ильича — в этом большевики не сомневались. И всё-таки, когда приедет Ленин, Стасова не знала.

Не знал и Сталин, с которым Яков Михайлович встретился в редакции «Правды» на набережной реки Мойки.

Свердлов листал мартовские номера газеты, и прежде всего внимание его привлекла опубликованная в двух номерах — за 21 и 22 марта — ленинская работа «Письма из далека». Вот «Письмо 1. Первый этап первой революции».

— Владимир Ильич написал несколько писем, — объяснил Сталин, — но напечатали пока только одно.

Читая «Письмо» Ленина, Яков Михайлович ощущал справедливость и точность каждого слова, сверял собственные мысли, свою оценку момента, Временного правительства. Получил он подтверждение и непримиримого отношения к оборонцам... «Правительство октябристов и кадетов... — читал он, — не может дать народу ни мира, ни хлеба, ни свободы ». «...„Задачей дня“ в этот момент должно быть: рабочие, вы проявили чудеса пролетарского, народного героизма в гражданской войне против царизма, вы должны проявить чудеса пролетарской и общенародной организации, чтобы подготовить свою победу во втором этапе революции ».