Пьер Понсон дю Террайль: Бал жертв

— А потом?

— Время от времени пускайте нескольких солдат в лес, пусть они стреляют…

— Ну?

— Пусть осада продолжится до того дня, когда Солероль будет гильотинирован.

— А потом что?

— Потом я вам подам знак, и мы изжарим всех аристократов, как цыплят.

Курций уже колебался.

— Уж не мучаетесь ли вы теперь из-за вашего друга Солероля?.. — сказал Брюле насмешливым тоном. — Это большое несчастье… И вы ничего не можете тут поделать.

— О! Дело вовсе не в этом, — сказал Курций.

— А в чем же?

— Я не смею взять на себя ответственность поджечь лес, который принадлежит Республике.

— Напишите директору Баррасу, скажите ему, что вы приняли военное начальство после того, как Солероль взят в плен.

— А если он откажет?..

— Мы увидим.

— А пока, — сказал Курций, — я сожгу эту мельницу, она ведь не республиканская, а частная.

Через два часа Курций написал письмо, которое гражданин Баррас получил через сорок восемь часов и за несколько минут до приезда Машфера, поведение которого мы сейчас объясним.

Лагерь роялистов являл собой любопытное зрелище. Представьте узкую дикую долину, окруженную скалами почти отвесными, среди одного из тех густых и почти девственных лесов, какие еще находились в то время в центре Франции. Скалы, по большей части полые внутри, служили убежищем ночью. Наверху каждой скалы стоял часовой. Этих безумных героев было человек полтораста. Во главе их находилась женщина — эта новая Жанна д’Арк, Диана де Верньер вдохновляла этих мужчин, восстание которых она начала готовить очень давно. Двадцать раз в эти два месяца республиканские войска пробовали ворваться в лес и двадцать раз были вынуждены отступить после кровавой битвы. Диана имела двух адъютантов, Каднэ и брата своего Анри. Ланж и прелестная госпожа Солероль приготовляли корпию для раненых с помощью хорошенькой Мьетты и Лукреции. Машфер взял на себя отважные вылазки и тайные предприятия, как, например, похищение бригадного начальника Солероля. Жакомэ, дровосек, которого мы давно потеряли из вида, рыскал в темные ночи и отвозил поручения к окрестным дворянам, которые нехотя решались отправить одного-двух солдат для маленькой армии. Остальные местные крестьяне или дворяне повиновались и сами жертвовали своею жизнью. Надеялись на восстание в Отюнуа, в Верхнем Нивернэ и в Морване, которые могли бы соединить роялистов ионнских берегов с восточными. Надеялись еще, что западные шуаны, овладев Нижней Луарой, дойдут до Орлеана и даже до Невера. Напрасные надежды! Обманчивые мечты! Побеждать уже не было возможности, надо было умирать, только не надо было умирать обесславленными, а в особенности без мщения. Человек, обесславивший роялистов, был Солероль: он обвинил их в многочисленных пожарах по всей округе.

Солероля наконец схватили. Тот, кто вошел бы вечером при заходящем солнце в эту скалистую долину, глубокие гроты которой служили убежищем роялистам, увидел бы таинственную и странную работу: они строили эшафот. Этот человек, которому эшафот служил ступенькой власти, должен был сам умереть под ножом этой адской машины; этот человек, которого заперли, как хищного зверя, в клетку, составленную из толстых дубовых брусьев, вколоченных в землю, мог присутствовать при воздвижении орудия его казни. Пока работали, начальники маленькой группы роялистов держали совет. Жакомэ прибыл из дальнего странствия. Он ходил в Морван, был в Нивернэ и даже в Отюнуа. Повсюду страна была спокойна, и дворяне, которых не коснулся террор, хотели жить без забот.

— О, трусы! Трусы! — кричала Диана де Верньер.

— Есть еще возможность бежать, — сказал ей Каднэ.

— Бежать?! — сказала она с негодованием.

Каднэ печально и кротко улыбнулся.

— О! Не вам, — сказал он, — ни вашему брату, ни Машферу, ни мне, но всем тем, кого мы увлекли и имена которых не известны нашим врагам.

— Я их знаю, — отвечал Диана, — всех, кто с нами, останется.

— Завтра — день казни, — сказал Машфер.

— Да, — отвечала Диана, — завтра в это время человек, обесславивший нас, заплатит за свое преступление головою.

Пока Диана произносила таким образом приговор Солеролю, из зарослей вышел человек. Это был Брюле, бледный, усталый, весь в лохмотьях, со следами веревок на руках.

— Спасайтесь! — вскричал Брюле. — Вы погибли!

Машфер пожал плечами.

— Мы это знаем, — сказал он.

— Спасайтесь! — повторил Брюле, умевший придать своей физиономии выражение глубокого страха. — Курций освобожден, он командует войсками, он сейчас окружит лес.