Пьер Понсон дю Террайль: Бал жертв

— Да здравствует нация! — закричал Курций.

— Да здравствует нация! — повторил голос.

Это был голос Брюле.

Курций приметил его и закричал с ругательством:

— А, разбойник! И ты здесь!

— Да здравствует нация! — повторил Брюле.

Только тогда Курций приметил, что фермер был связан веревками.

— Гражданин комиссар, — сказал Брюле, — вы всегда будете иметь время расстрелять меня; но так как я не хочу быть в одно время и жертвою роялистов, которые меня поставили в это положение, и республиканских солдат, подозревающих мой патриотизм, я требую, чтобы мне позволили объясниться.

Курций был поражен этой логикой и остановил руку солдата, который собирался убить Брюле.

— Разве ты не изменник?

— Как видите, — отвечал Брюле. — Если бы я был роялистом, я не был бы связан по рукам и ногам, и вы нашли бы меня здесь с оружием в руках.

— Это правда, — сказал унтер-офицер, начальствовавший над маленьким отрядом.

— Но ведь это ты мне изменил? — спросил Курций.

— Нет.

— Однако ты был уверен, что я сумасшедший?

— Да.

— Это ты запер меня в солэйском погребе?

— Я.

— И говоришь, что ты не изменник?

— Клянусь вам.

— Когда так, постарайся объясниться.

— Это легко. С кем вы приехали в Солэй?

— С шатель-сансуарской национальной милицией и жандармами.

— Разве вам удалось подчинить себе всех этих людей?

— А! Точно! — сказал Курций, вспомнивший медленность и дерзкие возражения Жана Бернена. — Ну и что из этого следует?

— Прежде чем я объяснюсь, велите уйти всем, — продолжал Брюле.

По знаку Курция солдаты удалились и вынесли трупы Жака и двух работников.

— Вы были тогда обмануты, — сказал Брюле Курцию.

— Кем?

— Жаном Берненом, который оказался роялистом и продержал вас целую ночь только для того, чтобы дать другим время похитить генерала.

— А! — с гневом сказал Курций.

— Это истинная правда.

— Я велю его расстрелять сегодня же…

— Это ваше дело, но вы понимаете, что я должен был поддакивать им.

— Зачем?

— Чтобы вас спасти! В тюрьме не умирают.

— Но объясни мне все-таки, зачем ты мне изменил?

— Говорю вам, я вам не изменял, я вас спас…

— Почему ты связан и как очутился здесь?

— Это другая история. Роялисты услыхали два слова, которые я шепнул вчера утром Зайцу, которому я приказывал отворить вам ночью двери погреба, негодяи на нас и напали. Не знаю, что они сделали с моим сыном, а я вот здесь.

Брюле не боялся, что слова его опровергнут. Заяц убежал, а Жак Кривой — мертвый. Притом он говорил таким уверенным тоном, что убедил Курция. Чрезвычайный комиссар удостоился протянуть руку фермеру, забыв, что пленник не может ее пожать.

— Развяжите меня прежде, — сказал ему Брюле.

Курций взял нож и разрезал узы фермера. Тот встал, глубоко перевел дух и заговорил свободнее, но несколько понизив голос:

— Я думаю, что если бы мы могли понять друг друга, гражданин, мы устроили бы прекрасное дельце.

— Ты думаешь?

— Да, я вам выдам роялистов.

— Всех?

— Кроме одного. Этого я оставлю для себя.

— Но… других?..

— Через три дня не останется ни одного.

— Что ты хочешь за это?

— О! Многое.

— Но все-таки?..

— Во-первых, я хочу сто тысяч ливров.

— Это дорого.

— Как хотите, гражданин.

— Хорошо, я заставлю директоров дать тебе эту сумму. Но это все?

— Нет, я еще хочу жизнь Солероля.

Эти слова сняли пелену с глаз Курция.

— А! — сказал он. — Я теперь понимаю все: ты хотел освободиться от Солероля и изменил ему.

— Ему — да, а не вам.

— Разве ты ненавидишь Солероля?

— Смертельно.

— За что?

— Он хотел меня обесславить.

— Может быть, ты и прав, но я не могу тебе дать жизнь Солероля.

— От вас мне нужно не совсем это.

— Что же!

— Его держат инсургенты.

— Я это знаю.

— Они его убьют…

— Может быть, это уже и сделано?

— Нет.

— Ты думаешь?

— Я в этом уверен. Они для этого устраивают церемонию.

— Какую церемонию?

— Строят гильотину.

Курций вздрогнул.

— Когда гильотина будет готова, они его казнят.

— Черт побери! Какая смешная мысль.

— Они говорят, что это право возмездия.

— Если так, зачем ты у меня требуешь его жизнь? Ты должен обратиться к ним.

— Слушайте же, что я вам скажу. Роялисты в лесу Бреша. Лес густ, и их оттуда не выгонят никогда, но лес можно поджечь.

— В самом деле! Это славная мысль!

— Велите же окружить лес.

— Хорошо.

— Со всех сторон поставьте по кордону войск.