Борис Хотимский: Поляне [Роман-легенда]

Рекс подозвал своего темно-игреневого коня — с хвостом и гривой, такими же ковыльно-седыми, как чуб и усы хозяина. Взнуздал, оправил нарядное, в серебряных бляшках, оголовье. Оседлав, проверил и подтянул подпругу. С неутерянной легкостью поднялся и плавно опустил свое тяжелое тело меж передней и задней лукой, каждая — в серебре. Огладил, лаская, сильную темнорыжую шею боевого товарища, тронул каблуками упругие конские бока.

Объехав без торопливости дозорных — не уснули бы! — направился к реке.

Дажбог [5] Дажбог — солнце, бог солнца. , румяный и великий, выбрался из своего ночлежного жилья за окоемом, прогнал туманы над водой и окрасил светло-червонным [6] Червонный — красный. видневшиеся вдалеке на правобережье верхушки крепостных башен. Нет, не взять их. Никто еще не брал крепостей ромейских. Надо не ждать, не оглядываться на остальных, уводить полон и увозить добычу. Торопиться надо. Скорей к себе, за Днепр, к Горам, где на одной из правобережных высот, в родовом дворе, за частоколом на волу над яром, ждут его жены, и одна из них — как знать — может, встретит своего мужа добрым подарком — новым сыном… Во многих других родах теперь жен недостает, приходится выкупать у соседей, а то и, как бывало, умыкать. В роду Рекса мужей пока хватает, и братьев, и зятьев, и племянников. Сыновей же немного осталось. Совсем немного — один всего. Остальные в стычках с соседями полегли да из походов дальних не воротились. И самый молодший, Кий, вдруг оказался самым старшим. Благодарение Дажбогу, не погиб в этой первой своей сече. То добрый знак. А вот и он сам, на помине легкий!

Кий подъехал на золотисто-рыжей кобыле-шестилетке с недолгим и негустым хвостом. Сам высокий, тонкий в поясе, а плечи — как у отца, усики пока еще недолгие и негустые, темно-золотистые на чуть скуластом лице. Под карими, как и у Рекса, глазами зеленоватые тени — с непривычки, молод еще, не окреп. Над глазами — двумя дугами края островерхого шлема с пластиной над носом. Такой же и у Рекса, только с пучком крашеных перьев. На обоих — поверх расшитых цветными нитями белых сорочек — железные кольчуги, перехваченные в поясе широкими ремнями в круглых бронзовых бляхах, на бронзовых пряжках. Просторные шаровары, у Рекса — червоные, у Кия — синие, стянуты по животу под сорочками тонкими кожаными очкурами [7] Очкур — шнур, чаще из тонкой кожи. , заправлены в кованые сапоги из прочной кожи молодого бычка, смазанные кабаньим жиром. Темные шерстяные плащи на каждом схвачены у плеча золотыми с каменьями пряжками. Нож и меч на поясе у Кия, пожалуй, еще наряднее отцовских. А брови под шеломом хотя сейчас не видны, но Рекс знает: они — крыльями, материнские. Не похожа мать Кия на прочих полянских жен.

Да и сами поляне не все обликом сходны. Кто только и откуда не приходил к ним на Горы! Одни с незапамятных времен на Днепре жили, другие в разные времена появлялись — кто из полуночных лесов, кто из полуденных степей. Кто из звероловов, кто из пахарей. И все — кметы [8] Кмет — боец, воин, независимо от положения в войске. , если потребуется…

Отец и сын ни слова не промолвили друг другу — для чего слова лишние? — только кони встали рядом да сапоги соприкоснулись. Оба глядели за Истр, на безмолвную крепость, озаренную встающим Дажбогом, на все еще дымящиеся окрестности. Радостные утренние чада Стрибожьи [9] Стрибог — бог ветра, чада — дети. прилетели от реки, взбодрили гривы и хвосты коней, пошевелили края плащей и остудили лица всадников, прогоняя сонливость.

— Как там полон? — спросил Рекс, не поворачивая взора.

— Двое померли за ночь, — ответил сын, так же продолжая глядеть на реку.

— Меньше возни. В Истр их!

— Уже там. Остальные — добрый полон. Всех к Горам пригоним, продавать не станем.

Рекс кивнул одобрительно. Еще помолчали, прежде чем Кий добавил:

— Одна рабыня там… не нынче завтра родит.

— В Истр!

— Жалко же, отец.

— Обуза в походе. В Истр, немедля!

— Отец!

— Что-о?!

У антов не было принято так долго спорить со старшим, тем более с отцом, и не просто с отцом, а с вожаком, да еще в походе. И Кий никогда прежде не позволял себе подобного. Но сейчас — какой черный дух овладел им? Брызнул огнем из-под шелома, дернул повод — рыжая кобылка заплясала под ним на месте.

— Позволь молвить, отец! Вспомни, моя мать тоже ждет там, на наших Горах… Тебе — сына, мне — брата… Эту утопим — Перун [10] Перун — бог-громовержец. покарает. Что тогда будет с матерью? Побойся Перуна!