Александр Золототрубов - Мерецков. Мерцающий луч славы

Позднее Мерецков сдержал своё слово, и танковые под разделения из резерва Ставки были переброшены на Северо-Западный фронт. Их действиями руководил непосредственно командующий бронетанковыми войсками Красной Армии генерал Федоренко. Встретившись с ним на фронте, Мерецков спросил:

— Как бьют фашистов твои танки, Яков Николаевич?

— Не жалуюсь, Кирилл Афанасьевич, да и генерал Курочкин весьма доволен! — На лице Федоренко появилась улыбка. — А вот к вам у меня есть вопрос. Военный совет фронта просил Сталина дать танки из резерва, но он отказал. А вам Верховный не отказал. Почему?

— А ты, Яков Николаевич, у него спроси, — лукаво повёл глазами Кирилл Афанасьевич.

— Нет уж, я лучше воздержусь! — После паузы генерал Федоренко добавил: — Наверное, потому, что Верховный вам доверяет.

— Может быть, и так, — пожал плечами Кирилл Афанасьевич.

Во второй половине сентября Мерецкова отозвали в Ставку. Этим же самолётом в Москву возвращался и Мехлис. Уже сидя в самолёте рядом с Кириллом Афанасьевичем, он завёл разговор о том, как работал у Сталина, будучи его помощником. Он подчеркнул, что никогда и ничего не скрывал от вождя, и тот его за это ценил, давал самые ответственные поручения.

— А правда, что в тридцать седьмом, когда Ансамбль песни и пляски Красной Армии выступал с гастролями на Дальнем Востоке, вы шифровкой известили вождя о том, что в ансамбле орудует шпионско-террористическая группа и что в её составе бывшие офицеры, дети кулаков? — спросил Мерецков.

Мехлис подтвердил, что такую телеграмму он Сталину посылал.

— Я уволил на месте почти два десятка человек!

«Зловещая натура, и не зря военачальники боятся его, как огня», — подумал Мерецков, а вслух спросил:

— Когда вы познакомились с Иосифом Виссарионовичем?

— Давно, ещё в Гражданскую войну!

— У Сталина был ещё помощник Бажанов. Вы с ним работали?

— Я был сам по себе, а Бажанов предал вождя. В двадцать восьмом он бежал в Персию, оттуда перебрался в Англию. Там писал разные пасквили о нашей стране и её вождях, клеветал на них. — Мехлис помолчал. — Попадись мне этот Бажанов, я бы удушил его своими руками.

Потом Мехлис сказал Мерецкову, что зря тот пожаловался на него Сталину, вождь никогда не станет его журить.

— Я перед Иосифом Виссарионовичем чист и правдив!

— А разве я доложил Сталину неправду?

— Я тогда погорячился, а вы сразу начали ему звонить. Впрочем, если я вас обидел, извините. Кстати, какое мнение у вас сложилось о генерале Курочкине?

— А у вас? — задал Кирилл Афанасьевич встречный вопрос.

— Для командующего фронтом он слабоват! — Мехлис усмехнулся. — А начальника штаба генерала Ватутина я слушал с интересом. Мыслит масштабно, смотрит далеко вперёд. Будь моя власть, я бы поменял их местами: Ватутина сделал бы командующим фронтом, а Курочкина — начальником штаба. Давайте предложим этот вариант Верховному? — Глаза у Мехлиса заблестели, видно было, что он загорелся этой идеей и нетерпеливо ждал, что ответит ему Мерецков.

— Лев Захарович, я давно заметил, что в характерах людей вы почему-то ищете негативные черты, — упрекнул Мерецков собеседника. — Но ведь у каждого человека, будь он хоть семи пядей во лбу, есть недостатки. У меня они есть, и у вас тоже…

— И даже у товарища Сталина есть? — прервал его Мехлис, хитро прищурив глаза.

«Хитёр, однако, Лев Захарович, палец ему в рот не клади — откусит!» — отметил про себя Мерецков и сказал равнодушно:

— Я думаю, что Иосиф Виссарионович знает свои недостатки и без нас. Да и не о нём сейчас речь.

— Пожалуй, вы правы, Кирилл Афанасьевич.

Мерецков продолжал:

— Генерал Ватутин мыслит масштабно, умеет заглянуть вперёд, тут вы правы, и вряд ли кто-то вам возразит. Но генерал Курочкин практик! В советско-финляндскую войну он командовал стрелковым корпусом, и командовал хорошо. Я видел его в деле на фронте и могу это засвидетельствовать. А Николай Фёдорович тяготеет к штабной работе. Наберётся опыта и сам станет командующим каким-либо фронтом. Теперь же они дополняют друг друга, и в этом их сила.

— Вот и хорошо! — весело отозвался Мехлис.

Самолёт коснулся колёсами бетонки, пробежал несколько десятков метров и застыл на лётном поле. Было тёплое осеннее утро, в небе величаво проплывали островки серо-бурых туч. Лучи солнца как стрелы пронзали их, казалось, что в столице самый обычный, мирный день. Но стоило взглянуть на улицы, увидеть перечёркнутые крест-накрест оконные стёкла домов, чтобы не разбились во время бомбёжки, и становилось понятно, что вокруг идёт война.