Григорий Вермишев - Амирспасалар. Книга II

Кардинал говорил так, словно Хетумян — лицо подозреваемое. Ухо разведчика сразу это уловило… Прелат с невозмутимым видом продолжал:

— Мне донесли, что по досадному недоразумению ты попал в замок Сан-Анджело. К счастью, ненадолго… Однако берегись, сын мой, римской полиции! Она неумолима и всеведуща. Дай бог, чтобы тебе никогда больше не пришлось увидеть это мрачное подземелье.

Яснее нельзя было сказать.

Впрочем, вид монсеньера Рандолы мог успокоить любого человека, за исключением Хетумяна, нервы которого в этот тревожный день напряглись до предела. За небольшим столом сидел человек в фиолетовой сутане и с открытой улыбкой на румяном лице. Водянистые глаза толстяка при виде армянского купца блеснули. Пухлой рукой он помахал в воздухе.

— Поближе ко мне, мессер Хетумиано! О как бы мне хотелось вас назвать «figlio mio»! Вы другой веры — увы! Но пути господни неисповедимы, и я льщу себя надеждой, что когда-нибудь наши руки встретятся над одной кропильницей со святой водой…

Рандола был многословен и откровенен. Вскоре на столе появилась фляга с кипрским вином и ваза с отменными плодами. Разлив вино по серебряным кубкам, Рандола провозгласил:

— За драгоценное здоровье его святейшества государя-папы! Да будет долгим его правление!

Хетумян охотно выпил за римского первосвященника, который ему понравился простотой обращения. Второй бокал выпили за новое знакомство. Потом монсеньор Рандола шепнул Хетумяну:

— А теперь, carissimo [32] Дражайший (ит.) . , расскажите мне поподробнее, какие дела привели вас в Рим? Неужели вы прибыли в нашу столицу только для того, чтобы продать несколько тюков товара?

Слишком далеко отстояла Армения от Латерана, и длинная рука папской разведки не достигала Ани; монсеньор Рандола не мог проверить всех утверждений подозрительного армянского купца. Левантинец стоял на своем — он-де много лет торгует в Киликии и ныне приехал в Рим, чтобы наладить выгодные коммерческие операции. Монсеньор может о нем запросить Сис, до царского двора включительно…

Долгая беседа, перемежаемая дружескими увещеваниями и грозными посулами, закончилась для Гарегина Хетумяна в общем благополучно. Отобрав у него расписку в получении двухсот дукатов от святой конгрегации и выдав на руки лишь половину, монсеньор Рандола обязал Хетумяна в месячный срок отправиться на родину для выполнения его заданий.

— Монсеньор, я не могу появиться в Ани без товаров — меня сразу же заподозрят тамошние сбиры и заберут к городскому подесте, а там и в тюрьму посадят как лазутчика… Продав в Риме пурпурную краску, я рассчитывал закупить для анийского двора венецианское цветное стекло, узорчатый бархат, парчу и флорентийские сукна. Это мне поможет в выполнении ваших поручений, уверяю вас, — настаивал Хетумян.

Доводы армянского купца показались монсеньору Рандоле довольно убедительными. Он подписал ему свободный пропуск во Флоренцию и Венецию. В последнем городе Хетумян должен был отметить свой отъезд в Армению у настоятеля собора Св. Марка — каноника Тибальди.

— Presto, signore, presto! [33] Скорее, синьор, скорее! (ит.) . , — услышал Хетумян, стоявший в задумчивости около fonta del’acqua vergine — «фонтана девственной воды», сооруженного еще во времена Августа его зятем Агриппой. В жаркое летнее утро водоем распространял приятную прохладу. Пронзительно кричали разносчики, предлагая лимоны и жареный миндаль.

Звонкий женский голос продолжал:

— Primo della partenza e necessario, caro signore, lanciare una moneta nel’acqua vergine, altramente non returnati alla nostra Roma! [34] Перед отъездом необходимо, дорогой синьор, бросить монету в девственную воду, иначе вы не вернетесь в наш Рим (ит.) .

Обернувшись на приятный голос, Хетумян узнал его обладательницу — Франческу Сальвиати, одну из знаменитейших прелестниц Рима. Не раз довелось ему ужинать в ее обществе, отдавая должное красоте и веселому нраву венецианки. У Франчески были золотые волосы и синие глаза с черными ресницами, как это встречается нередко у красавиц Венеции. Пленительная, словно сирена, чаровавшая Улисса, умная и ловкая, как бес, Франческа пользовалась большим успехом в римском полусвете. Остроумная речь и белоснежная кожа, пышные формы и тонкая талия венецианки привлекали внимание поклонников из числа римской знати — кардиналов, легатов, епископов, аббатов, маркизов, графов, баронов и других нобилей.

Хетумян неторопливо подошел к носилкам куртизанки: