Валентин Кухтин - Коридоры кончаются стенкой

— Что вы хотите этим сказать? — спросил прокурор.

— Что все мы — жертвы большой политики. Мы пешки, которыми жертвуют ради выигрыша. Бывает, конечно, что из-за этого проигрывают. Наш случай — этот случай.

— Вы себя переоцениваете, Безруков. Никакие вы не жертвы. Вы хищники, которые ради собственного благополучия устилали землю трупами людей, не имевших к той большой игре, о которой вы говорите, никакого отношения. Вы чума, которая поражает всех, и правых, и виноватых.

— А те, кто сегодня измываются над нами? Они как?

— Ваша вина была доказана раньше, чем вас арестовали. О ваших делах, кстати, говорили коммунисты Управления за год до ареста. Кому-то было выгодно вас держать, выдвигать, спасать, с ними мы тоже разберемся. Чуть попозже. А сейчас скажите, Безруков, если существует строгая вертикаль, в которой низы беспрекословно выполняют установки верхов, это организация?

— Безусловно. Но вражеская деятельность здесь ни при чем. Когда я умышленно совершал какие-то отступления от закона, я не имел на это никаких установок сверху. Это было мне удобно и я так поступал. И я никогда, ни от кого не слышал, что в органах НКВД существует какая-то контрреволюционная организация, объединенная какими-то вражескими целями, и что я как член этой организации должен проводить по линии следствия, например, какую-то контрреволюционную работу. Это все выдумки следствия. Другое дело, что мне и таким, как я, попустительствовали, другое дело, что мои незаконные действия каким-то образом отвечали требованиям, вытекающим из решений февральско-мартовского Пленума ЦК, другое дело, что условия работы толкали нас на фальсификацию. НКВД требовал вал независимо от политического состояния населения и что было делать, если работа наша оценивалась по числу произведенных арестов? Каждый из кожи лез, лишь бы дать этот вал и даже чуть-чуть больше, чтобы заметили, похвалили.

— То есть вы хотите сказать, что контрреволюционная организация, чтобы ее признать таковой, должна быть организационно оформлена? Так? Должна иметь руководящий центр, исполнительные органы, а каждый ее участник должен осознавать, что он является членом этой организации, иметь права, обязанности, поручения — так?

— Конечно.

— Но ведь именно такая организация и существовала в крае. Возглавляли ее Малкин и Сербинов — это доказано, они это признали и дали на этот счет показания. Самым близким человеком по вражеским делам был у них Безруков и многие начальники горрайорганов НКВД. Это тоже доказано, потому что они выполняли ваши вражеские установки, творили чудеса, а вы их за это приветствовали. Они об этом без нажима говорят на допросах.

— Это их дело, говорить или не говорить. Я ни к каким организациям не примыкал и никто меня туда не приглашал. Имевшие место случаи фальсификации, незаконных арестов, извращенных методов ведения следствия являются результатом воздействия на меня условий, в которых работал я и весь личный состав. Подумайте сами: какой был мне смысл набивать камеры арестованными и обрекать себя на каторжный труд без сна и отдыха? От меня требовали поставить работу так, чтобы каждый следователь ежедневно выдавал готовыми не менее пяти дел. Возможно это сделать при соблюдении всех норм социалистической законности? Невозможно. Приходилось изощряться.

— Ваши размышления вслух, Безруков, следствие во внимание не принимает, — подвел итоги допроса Гальперин. — Вы разоблачены как враг народа, вина ваша полностью доказана даже без учета предстоящих очных ставок, и вы предстанете перед судом как матерый антисоветчик и активный участник контрреволюционной террористической организации.

— Я таковым никогда не был и не буду.

— Не будете, — согласился прокурор. — Теперь не будете, — добавил он убежденно и брезгливо оттолкнул от себя изрядно разбухшее за последнее время дело. Я думаю, — поднял прокурор глаза на Захожая, — что с Безруковым надо кончать. У следствия достаточно данных о его вражеской деятельности, и пора дать слово Военному трибуналу. Это, Безруков, и мой ответ на последнее ваше заявление, в котором вы в своей преступной манере возводите клевету на следствие.

Прокурор встал, хмуро взглянул на согбенную фигуру Безрукова, склонившуюся над столом, торопливо сунул Захожаю руку для пожатия и стремительно вышел из кабинета. Звонко стрельнула с силой закрытая дверь, и Безруков, вздрогнув всем телом, потянулся вслед за ушедшим, запоздало выбросил руку вперед, словно желал остановить его и сказать что-то важное, что изменит ход следствия и вернет надежду. Увы!