Валентин Кухтин - Коридоры кончаются стенкой

В полночь Гальперину позвонил Селезнев.

— Слушаю, Петр Иануарьевич!

— Зайди, посовещаемся. Состояние ревзаконности в крае знаешь?

— Это моя обязанность.

— Волнует линия ГБ. Все, что есть отрицательного за последние два года — возьми, доложишь. Хорошо бы иметь обобщенные материалы. Разговор будет детальным.

— Все, что надо — есть.

— Жду тебя в два часа.

— Буду непременно.

«Кажется, лед тронулся, — захлебнулся от радости прокурор. — Если Первый решился расстаться с Шулишовым — это победа!» Он взял материалы последних проверок выполнения органами НКВД ноябрьского Постановления ЦК И СНК, прихватил на всякий случай несколько жалоб освобожденных из-под стражи и во всеоружии явился к Селезневу. В кабинете уже были Бессонов и Джичоев.

— В последнее время, — начал беседу Селезнев, — с Шумиловым творится несообразное. Груб, амбициозен, проявляет несогласие с решениями бюро крайкома. Дошел до того, что уже в письменной форме выражает недоверие крайкому, шельмует партработников. Вот его замечания к протоколу, заседания бюро:

«Первое. Я считаю решение бюро в отношении оценки положения оперативной работы в Управлении необъективным и по существу не отвечающим истинному положению вещей.

Второе. Тенденциозным является обвинение меня в том, что я продолжал долгое время держать на оперативной работе ряд ныне арестованных бывших сотрудников. Это легко поддается проверке и нетрудно установить, что задержка с их отстранением от работы от меня не зависела. Что касается Безрукова, то здесь вина полностью ложится на секретарей крайкома. Считаю ненормальным, когда на мою просьбу проверить это я получил от Селезнева обвинение, что я занимаюсь «провокацией» и заявление (реплику), что я сознательно засорил аппарат Управления врагами.

Третье. Ненормально также то, что от подготовки вопроса на бюро я был отстранен и даже материалы к вопросу получил в конце заседания, когда перешли к обсуждению проекта предложения, хотя отдельные члены бюро имели эти материалы. Это игнорирование меня является стилем отношения ко мне со стороны секретарей т.т. Бычкова, Селезнева, Бессонова. Член бюро крайкома ВКП(б) Шулишов».

Вот такое заявление, товарищи.

— Это откровенное свинство, — выразил свое мнение Гальперин. — Он все еще мнит себя над всеми, никак не поймет, что сегодня первую скрипку во всех делах играет крайком.

— А как ловко выкрутился по поводу Безрукова! — поддержал общее мнение Джичоев. — Если он считал, что Безрукова надо было арестовать, почему вопреки мнению крайкома назначил его врид помощника начальника УНКВД? То же с Биростой, Поляковым, Петуховым, Березкиным.

— Это лицемерие, недостойное члена партии и руководителя такого высокого ранга, — заключил Бессонов.

— Лицемерие — это да, — согласился Гальперин. — Но в его действиях просматривается и другое: откровенная вражеская вылазка, стремление во что бы то ни стало сохранить малкинские кадры, изрядно поднаторевшие в попрании ревзаконности. Это подтверждается нашими проверками. Когда мы требуем возбудить уголовное дело в отношении сотрудников НКВД, принимавших участие в избиениях арестованных и фальсификации дел, он передает материалы особоуполномоченному «УНКВД и тот прячет их у себя, вероятно, в надежде, что времена беззакония возвратятся на круги своя. Мы обнаружили у особоуполномоченного Усова, например, ряд дел уголовного порядка, которые должны вестись в соответствии с нормами УПК на положении предварительного следствия, а они ведутся как административные расследования, благодаря чему прокурорский надзор о таких делах не знает и не в состоянии по ним осуществить свои права надзора.

— Кстати, как идет следствие по Ткаченко и Тарасенко? — спросил Джичоев. — Корифеи пыток, — пояснил он Селезневу.

— Вот о них как раз я и хотел сказать. Я направил дело по ним Шулишову, а тот передал его Усову. До сих пор оно числится как административное и к производству как следственное не принято. То, о чем я говорил.

— И никаких следственных действий? — поинтересовался Бессонов.

— Тарасенко допрошен, но в качестве кого — непонятно. То ли как свидетель, то ли как обвиняемый. В протоколе оставлено пустое место.

— Аналогично дела обстоят по обвинению Беликова в незаконных методах следствия по делам Фадеева, Гаврилова. В отношении бывшего начальника Северского РО НКВД Микляева дело вообще потеряно. Многие дела по полтора-два года лежат без движения даже после письменных указаний прокуратуры. Я предлагал Шулишову привлечь к ответственности ряд председателей сельсоветов за выдачу органам НКВД фиктивных справок о соцположении многих арестованных, в которых они вместо «середняк» писали «кулак», — Шулишов проигнорировал.