Роберт Штильмарк - Крылатый пленник

Я возвращался к себе с парохода. Лил дождь, размывая глинистую почву. Одолев высокий подъём от пристани, я оглянулся на «Марию Ульянову». В салоне уже погасили свет. Только отражение мачтовых огней в бурной воде сверху, с откоса, казалось какой-то белесоватой жидкостью, пролитой с пароходного борта.

Вместе со мною шагали оба геолога. Мы добрались до деревянного тротуара, – тогда в Игарке всё было деревянным, от водокачек до ложек – и идти стало легче. На краю тротуара мы счистили вязкую глину с сапог. Скребком служил край доски, щёткой – щепка.

– Читал я в рукописи отрывки вашего романа, – сказал мне один из спутников. – Этот ваш «Наследник из Калькутты» – чистая фантазия. А вот сейчас мы слышали чистую быль. По-моему, это интереснее. Вы бы попробовали записать эту историю, ей богу! Их ведь совсем мало сохранилось, таких «крылатых пленников». А этот… просто удивительно! После всего пережитого снова летает, новую технику освоил. Писать нужно о таких, молодёжь учить, чтобы росла похожей на них.

– «Гвозди б делать из этих людей, крепче б не было в мире гвоздей!» – процитировал второй геолог. – Тема вам сама в руки лезет, а вы… колеблетесь как-то. Чего молчите?

– Что ж словами бросаться? Я и сам понимаю, слушали мы… голос самой истории, что ли. И этот орёл, и этот лётчик… Но ведь темой… «заболеть» нужно, выносить её в себе, выстрадать…

Мы расстались. С острова северо-восточным ветром донесло звук авиационного мотора. Было слышно, что на аэродроме пробовали заводить тяжёлый, многоцилиндровый двигатель, вероятно, свежеотремонтированный. Мотор недовольно выл, фыркал и давал перебои. Луна взошла, укрытая облаками, и временами находила в них смотровую щель. Тогда на реке белыми молниями вспыхивали барашки. Расталкивая эти белые гребни в стороны, прошёл от парохода к острову моторный катер – вероятно, лётчики вернулись на аэродром.

Меня мучила совесть. Почему не попытался даже записать рассказ? Просидел «вольнослушателем»! Литератор не имеет права на такую роскошь. Он, как вот эти мои наручные часы, должен работать всегда, всю жизнь, не имея права ни на отдых, ни на остановку. Устанет, упарится, упадёт – начнет врать! Тогда – коли не безнадёжно – в ремонт, коли износился – на слом!

Утром по взъерошенному, неспокойному Енисею перебрался на моторке к аэродрому. Долго шёл вязкими тропками, одолевал ручьи, рыскал в каких-то кустарниках, рассчитывая спрямить дорогу, и, конечно, удлинил её вдвое. В деревянном домике аэропорта нашёл одного из вчерашних собеседников – Балалайкина.

– Слушайте, товарищ, а как бы найти нашего вчерашнего рассказчика, этого лётчика Иванова? Вы не знаете, где он ночует?

– Улетел! Утром в Туруханск улетел. А оттуда пойдёт в Мотыгино, на Ангаре.

– А где бы его поискать?

– Трудно сказать. Он ведь не наш, не рейсовый гэвээфовский пилот, он – из министерства геологии. У них авиация своя. Вероятно, в Красноярске базируется. Или в Новосибирске. А на что он вам?

Я объяснил коротко.

– В Красноярске справки наведёте, когда там будете. А здесь вам никто не поможет его найти.

В своё общежитие я вернулся с твёрдым намерением разыскать героя этой были во что бы ни стало.

Вторая моя встреча с «крылатым пленником» произошла в Москве, но – увы! – не с самим лётчиком Ивановым, а лишь с его… фотографией…

На одной из научных геологических конференций группа участников разговаривала в перерыве со знаменитым советским учёным, главой сибирских геологов. Речь зашла о недавних геологических открытиях и находках, сделанных с помощью авиации.

– У меня, в Кандагач-Гурьевской партии, – рассказывал учёный, перебирая фотографии, вынутые из портфеля, – замечательный был пилот. Когда вы с ним летите – пропадает ощущение, что вас «везут» на эдаком воздушном такси: спереди – шофёр, сзади – пассажиры. Понимаете, крылья самолёта росли, так сказать, у пилота за спиной. Он вас не вёз, а «нёс», на своих крыльях. А неутомимый какой! За две недели наша группа с ним триста квадратных километров съёмками покрыла, пять месторождений мергель-натурала нащупали. Садился так бесстрашно, как сейчас вертолёты садятся, на любом клочке. Жену мою заболевшую нужно было в Актюбинск из степей доставить, она очень лететь боялась: вестибулярный аппарат у неё слабенький… Так взял он нас с ней на борт и «понёс», – хоть бы качнул или «клюнул» – яйца сырые или фарфоровую посуду мог бы без трещин доставить. Жена не знала, как и благодарить… Мастер, уж действительно мастер! Вот видите, на снимке – самолёт нашей партии, вот геологи, что с ним летали, – Тетерев и Махова – тоже на него не нахвалятся! – а вот и он сам, у машины. Молодой парень сравнительно…