Юрий Когинов - Недаром вышел рано. Повесть об Игнатии Фокине

— На сегодня они назначают восстание, — заверил Медведев. — Сведения точные.

— Их надо опередить! — решительно заявил Игнат. — Поднимайте сотрудников ЧК, весь партийный актив.

Тогда и пошли к дому бывшего начальника арсенала — цепью, плечом к плечу.

Браунинг, чуть побольше размером, чем сейчас у Стаей, с непривычки оттягивал в ту ночь карман его пиджака. Стрелял бы он из него, если бы пришлось? Конечно, поступил бы как все, как та же Стася, которая на вершину горы карабкалась с ним рядом. Собственно, в ту ночь они все шли вместе — он, Стася, потом Медведев, Кульков, Шоханов…

— В чем обвиняются Александр Николаевич и Шоханов? — Игнат схватился за спинку стула так, что пальцы чуть побелели.

— Кульков получил какие-то письма. Коллективные попойки, связь с враждебными элементами и что-то еще в этом роде, — встала со стула Стася и опять, не сдержавшись: — Да наветы это и клевета! Вы что, Игнатий Иванович, не верите Александру Николаевичу, мне?.. Так ведь он же в рот не берет спиртного, каждому известно…

— Успокойтесь, Анастасия, и возьмите ваше оружие, — он снова подошел к раскрытому окну, обернулся: — Прошу вас, побудьте в соседней комнате. Кажется, сюда идут…

Стася едва успела скрыться за дверью, которая вела в смежную комнату, как из коридора вошли Кульков и Визнер. Кульков — чуть опустив голову, в руках папка. Визнер — решительно, как и два дня назад, когда приехал сюда, в исполком, прямо с московского поезда. На нем суконная гимнастерка, перепоясанная портупеей, на боку в деревянной колоде маузер, лицо открытое, спокойное, взгляд уверенный. Сел без приглашения. Наоборот, сам показал жестом Фокину и Кулькову: прошу. Перекинул ногу на ногу, блеснула мягкая кожа зеркально начищенных хромовых сапог.

— Именем революции мы были вынуждены… — начал четко, как, вероятно, давно уже привык.

Игнат выслушал все, что уже, собственно, знал. Пробежал сначала одно, потом второе и, наконец, третье письмо, которые выудил из папки и разложил перед ним Кульков:

— Неопровержимые доказательства, — нахмурил брови Кульков. — Кто бы мог поверить…

— А вы — смогли?.. — взгляд Игната скрестился с его, Кулькова.

— То есть как? — встрепенулся Кульков. — Я официальное лицо, заведующий административным отделом исполкома. Хотел тут же вам, еще вчера… Но вот товарищ Визнер дал указание — по их ведомству…

Палец Игната привычно поймал прядку надо лбом, завернул в кольцо. Сам тут же распрямился и встал:

— Оба арестованных — наши товарищи, Михаил Максимович, которых мы с вами отлично знаем. Оба большевики. Шоханов Георгий к тому же председатель уездного комитета Коммунистической партии. Скажете, могли проглядеть, не распознать в них врагов? Обвинения в попойках, взятках, присвоении чужого имущества — за всем этим не просто проступка, а натура, характеры.

Глаза Игната стали темными, глубокими, на губах едкая ирония, которую хорошо знал Кульков. Не случайно он опустил взгляд и поспешно стал собирать в папку листочки, написанные полуграмотной рукой, с массой ошибок…

Визнер усмехнулся:

— Вам, товарищ Фокин, придется строго спросить с себя и товарищей за потерю партийной, рабоче-крестьянской классовой бдительности.

Игнат подошел к Визнеру так быстро, что тот поднялся.

— Вы ошельмовали честных работников партии и дали врагам козырь: Советская власть, дескать, беспощадна даже к своим…

— Вы ответите за свои слова.

— А вы — за свои поступки. Я требую немедленно освободить Медведева и Шоханова как необоснованно подвергнутых аресту и назначить строгое разбирательство. В противном случае я сегодня же выезжаю в Москву, к Дзержинскому. Я буду требовать, чтобы вас отозвали.

— Ах, так! — вспыхнул Визнер. — Я думал, мы поймем друг друга.

— Я не умею находить общего языка с людьми, которые в угоду служебному рвению готовы опорочить честных и преданных коммунистов. Кому же мы должны верить — тем, с кем делали революцию, или тем, кто ее хотел бы загубить? — кивком Игнат показал на папку в руках Кулькова. — Еще несколько дней назад мы шли с ними плечом к плечу, шли, может быть, под пули… А теперь — враги? Нет, так не бывает! А если так получается, этому надо немедленно класть конец и извиниться за ошибку и наваждение. Иначе мы — по доносу ли врагов, по корысти ли тех, кого числим в друзьях, — можем потерять не только своих товарищей, но и загубить революцию…

Стремительно вышел в коридор, громко произнес, окликая дежурного: