Юрий Когинов - Недаром вышел рано. Повесть об Игнатии Фокине

Григорий взбил сено в розвальнях, опустил уши заячьей шапки, заправски, как кучер, прихлопнул в рукавицы:

— Залезай и поехали. Да ноги укрой тулупом — хотя бы для такой поездки штиблеты на валенки заменил… Ну, трогай!

Уханов лихорадочно оглянулся по сторонам: неужто Пайков решился вдвоем в такую опасную дорогу? Однако, не желая показать, что обеспокоен, похлопал себя по внутреннему карману пальто:

— В случае какой нежданной встречи — у меня браунинг.

— Выходит, против беззакония — беззаконием? — хмыкнул в ответ Панков. — А закон для всех один: кому не положено иметь оружие, сдай его.

— А если безоружного — на прицел? — не сдержался Уханов. — Вот мы с тобой вдвоем едем — и никакой гарантии, что на нас не нападут.

— Н-да, — взмахнул над головой вожжами, понукая лошадь, Григорий. — Знаешь, Аким, как весной токует глухарь в лесу? Распушит перья веером и заведет свою песню, ничего не замечая вокруг. Так и у нас сейчас, куда ей глянешь, та же песня: «Рабочий класс не в состоянии… Власть бессильна!..» А поглядеть по сторонам не хотят. Тогда ведь надо свой брачный наряд сымать, в будни обращаться и все как есть увидать. А ведь брачный наряд скидывать в самую нору — кончился медовый месяц!..

Когда Григорий начал о глухаре, Уханов скосил взгляд назад и увидел, как за ними на расстоянии двигались четверо конных красногвардейцев.

Не мог же в самом деле председатель уездного Совнаркома, большевистский комиссар Панков ехать ночным городом да еще встречать руководителя Орловского губернского комитета РСДРП (б) без вооруженной охраны! Какая это была бы большевистская власть, если бы себя не умела оградить?

Однако присказка о глухаре была неспроста — раз существует Советская власть, только она одна и должна отныне выполнять все функции, и не дело каждого выступать поперек ее со своими законами.

И совсем для полной ясности: за нарушение законов власти — на одну доску с бандитами.

И уж куда яснее: медовый месяц — это ведь время пребывания у власти меньшевиков и эсеров вместе с Временным правительством, которое-де окончилось после 25 октября. Так что брачный наряд — долой! А с ним и браунинги и винтовочки с пулеметами сдать комиссарам новой рабоче-крестьянской власти.

Так что побасенки о глухаре побасенками, а рядом с тобой в санях не просто даже председатель Совнаркома, комиссар труда, но еще и председатель трибунала! И уж если он своему старому, закадычному другу такое изволит излагать, второй раз может предъявить претензии языком уже чисто служебным и официальным: «За неисполнение вышеизложенного…»

Каждый день в газете «Брянский рабочий» печатаются объявления: «Владельцу…» И далее — наименование завода или фабрики. «Милостивый государь! (Так и напечатано!) Рабочими вашего предприятия мне было заявлено, что вы отказываетесь ввести восьмичасовой рабочий день вместо десятичасового, ссылаясь на незнание Декрета Совета Народных Комиссаров РСФСР от 29 октября 1917 года. Ввиду этого я заявляю, что незнание закона вас не оправдывает. Для вашего сведения присылаю вам копию постановления Народного комиссара труда республики, которое было напечатано во всех газетах, и по получении его письма требую немедленно ввести восьмичасовой рабочий день. За неисполнение распоряжения вы будете привлечены к ответственности. Брянский комиссар труда Г. Панков».

И тут же напоминание: «Все фабрики, заводы, ремесленные и торгово-промышленные заведения, как частные, так и казенные, в пределах Орловской и Калужской губернии подчиняются надзору брянского комиссара труда». Скользят розвальни по накатанной снежной глади А сзади, чуть в отдалении, вылетают белые комки из-под копыт красногвардейского патруля. И — тишь на много верст. Лишь вскрикнет на вокзалах паровозный, свисток. Вот так бы Уханову сейчас резко вскрикнуть, высказать все, что накипело, в глаза Панкову! Не Медведеву Александру, не Михаилу Иванову, не Шоханову, Кулькову или еще кому, а именно ему, Григорию Панкову, кто совсем недавно был не просто единомышленником, но даже членом меньшевистской фракции в Петроградском исполкоме и во Всероссийском Центральном Исполнительном Комитете Советов рабочих и солдатских депутатов.

Как же так в одночасье он переметнулся? Не юнец, каким был в те времена, когда очертя голову разворачивал подпольные печатни в отцовском доме в Брянске и на квартирах в Бежице. Слава богу, Григорию, как и Акиму, тридцать три года. Как говорится, давно уже возраст не мальчика, а мужа, пора бы раз и навсегда решить. Хватило ведь рассудка затаиться, свернуть все дела, когда чудом уцелел после ареста Игната, Уханова, Кубяка и всех прочих!