Юрий Когинов - Недаром вышел рано. Повесть об Игнатии Фокине

Тогда Виноградов от имени полкового комитета сказал: «Дадим фронту самое боевое и надежное пополнение! Почему бы не дать?» И отобрал в маршевые команды горлопанов и подпевал Временному правительству, меньшевикам и эсерам. Была еще одна попытка расправиться с «красным» полком: под предлогом ремонта оружия — разоружить. Виноградов с Балодом и тут стали на своем: «Неисправного вооружения нет». И под нос проверяльщикам — ведомости: когда, где и какой вид вооружения ремонтировался.

Игнат верил: и теперь полк не даст себя разоружить. Дали слово на митингах не подчиняться приказу Временного правительства и другие полки бригады. Не успели провести собрание лишь в сто пятьдесят шестом, недавно прибывшем в Брянск. Надо немедленно идти туда, чтобы узнать мнение солдат, рассказать им правду о заговоре Керенского против революции. Но что там, в Калуге? Куда намерены двинуться каратели?

Узкая бумажная змейка сползла с телеграфного аппарата. Виноградов подхватил ее и, пробежав, передал Игнату:

— Тула передает о Калуге.

— Наконец-то! — взял телеграфную ленту Игнат. — «Калуга в руках казаков. Советы разогнаны, арестованы. Есть жертвы. Мы бессильны», — быстро прочитал он вслух. — Дальше — самое главное для нас! «Карательный отряд движется Тула — Брянск — Новозыбков. Немедленно приготовьтесь. Высаживаться не давайте. Силы: три броневых автомобиля, скорострельное орудие, пулеметы, полк драгун».

— Этого и надо было ожидать, — произнес Балод с легким акцентом. — Придется выводить двести семьдесят восьмой и готовиться к бою.

Виноградов закусил ус: — А может, они как раз и рассчитывают, что мы клюнем на провокацию? Им ведь и надо, чтобы мы приняли вызов и завязали бой. Тогда на всю Россию поднимется крик: «Большевики взялись за оружие!» А сигнала к восстанию нет. Все дело испортим.

— Что ж, переговоры с ними вести, как в Калуге? — подошел к членам ревкома Семен Панков. — А они нас, как цыплят…

Казалось, Игнат не слушает — подцепил по своей манере колечко волос, задумался.

— Как цыплят, говоришь? — наконец поднял голову. — На это и надеются — расколошматить по одному Советы во всех городах Центральной России, а потом — на Москву и Петроград. Виноградов прав: на провокацию нельзя поддаваться. И равняться на Калугу не будем. Калужский Совет и гарнизон сдались, потому что в их действиях не было единства. Мы же должны противопоставить врагам твердую сплоченность. Эшелон карателей движется из Тулы через Орел? Так вот передайте, товарищ Балод, на станцию Орел для вручения командиру карательного отряда, что Брянский Совет рабочих и солдатских депутатов и гарнизон их не пропустят! Текст телеграммы так и подпишите: «От имени Совета и полковых комитетов двадцать третьей пехотной бригады — ревком». А теперь — пора. Григорьев и Панков — на станцию. Мы с тобой, Иван Максимович, в сто пятьдесят шестой полк. Боюсь, собрание уже началось…

Об осени семнадцатого будут потом вспоминать — сухая и холодная.

Еще днем на деревьях в полуосыпавшейся пожухлой листве, как в дырявой лисьей шубе, зябко грелось редкое солнце.

Но на перевале дня засовывай пальцы в карманы или в рукава, а то согревайся по-цыгански — вприпляску.

Вывели полк на плац, дали команду: «Вольно!», вот и переминайся с ноги на ногу, хорошо, если у кого «бычком» разживешься, не столько дымка вдохнешь, сколько губы согреешь… А лучше бы в казарме, на нарах время коротать.

Ишь придумали — слушать каких-то гордохватов, у которых одно на уме: быстрее бы спровадить на войну, под пули, в огонь!..

Эхма, вот бы этого, сытого, толстобрюхого да за шкирку и в окоп! Смеху было бы, небось завопил как резаный поросенок! А тут — на тебе — складно заливается и рукой этакие штуки выписывает: то выбрасывает ее вперед, то резко к груди. Дескать, вперед! На фронт я с вами, братцы, всем сердцем!

— Солдаты свободной России! — «шинель на говорившем распахнута, теперь он рванул верхние крючки френча, расстегнув, должно быть, сильно давивший воротничок. — Народная революция дала вам большие, невиданные до сих нор права. И самое священное из этих прав — сознательное, основанное на высоком гражданском чувстве выполнение своего долга перед отечеством. Народ России хочет видеть вас, своих сынов, там, где решаются сейчас судьбы отечества, где вместе с нашими доблестными союзниками мы должны нанести смертельные удары по врагу, чтобы победно и навсегда закончить войну. Но вы игнорируете этот приказ фронта, даете себя увлечь всевозможного рода подстрекателям и смутьянам… А между тем сознательные полки, дислоцируемые почти рядом с вами, уже показали достойный пример повиновения…