Юрий Когинов - Недаром вышел рано. Повесть об Игнатии Фокине

— Не бросайте его, как договорились. Мне с Вячеславом Вячеславовичем надобно по одному юридическому казусу перемолвиться. Так что надеемся на вас, Уханов…

Понимал: в кусты уходит. По крайней мере уходит из самого пекла. Но своего не упустит, если вдруг все обернется удачей…

Полковник Брант следом за Либером тоже поднялся, и вышли все трое — Аким посредине как какой-то заложник.

И второй тогда момент он упустил, когда можно бы твердо уже на улице: не пойду!

Забилась ведь, дрогнула жилка у виска: немедленно надо к Игнату! Не к Медведеву, не к Григорию Панкову или к Иванову — к нему. И одно слово только сказать: «Прости!» Всю жизнь, дескать, не с тобой шел, всю жизнь к своей цели, к такой же по-своему святой, как и у тебя, Игнат. А вышло против тебя и твоего дела. И против себя тоже. Да какое — против всего рабочего люда.

Секунды только и надо было на то, чтобы решиться. Ио мгновения этого и не оказалось.

Увидел себя уже на черном снегу среди серых шинелей и услышал с армейской повозки Либера:

— Правильно здесь требовали: снять заградотряды, открыть свободную торговлю. Но это не вся программа социалистических партии России, которую вы, солдаты свободы, поддерживаете. Советы — без комиссаров и большевиков! Вот наш и ваш лозунг…

Слова Либера покрылись одобрительными выкриками и свистом. Рядом с ним оказался еще кто-то, тоже в шинели, но тоже не красноармеец. По складной речи можно было определить — какой-то заезжий, скорее всего московский, агент Либера. Он подкинул конкретный призыв: разобрать оружие и быть готовыми к маршу,

У ханов а затрясло, как в ознобе. Все поплыло перед глазами, и он начал было пробираться к выходу. Но Либер, схватив за рукав пальто, грубо потянул к повозке.

— Солдаты! Вы не одни в своих справедливых требованиях, — выкрикнул Либер. — Вас поддержит Брянский завод. Вот товарищ, который может рассказать, как голодают рабочие.

Тысячи самых разных физиономий смотрели на Акима. Ком застрял в горле. Сознание пронизала мысль, которая вдруг из-под леденящей жижи, из мути, царившей в его душе, должна была выплеснуться наружу: остановить мятеж.

— У нас есть хлеб, и мы вам поможем. Но вы должны… — начал он, но слова не слушались его, мысль снова начала тонуть. Однако он превозмог себя и выкрикнул: — Только вы должны хорошенько подумать… должны знать, на что вы идете…

Чьи-то сильные руки схватили его сзади, ладонь зажала рот, и он, потеряв равновесие, стал валиться набок.

Из-под копыт Ласки в лицо и на шинель летят комья снега с ошметками грязи. Митя почти лег на шею лошади, несет она его вперед, только ветер свистит.

Мелькают по сторонам шоссе домишки, люди, повозки, а в голове одно — неужели возьмут станцию? А дальше и подумать страшно. Дальше — вот он, Брянск, который остервеневшая толпа может разнести в пух и прах. Дальше, если сумеют сесть на колеса, через каких-нибудь пять часов пути — Москва…

Как же могло случиться: полки Красной Армии — и восстание?

В голове, как в кинематографе, встают последние; дни. В казармы прибывают новые и новые пополнения. Из деревень, из Карачева, Жиздры, Дятькова, Людинова. Крестьянские парни, чаще всего не поймешь, кто откуда — с бору по сосенке.

А как можно было по-другому? Призывной возраст, явка в военный комиссариат волости или уезда и — в строй. За иными еще надо погоняться, как это делали Семен Панков и Антон Карпешин. Сколько объехали они уездов и волостей, прежде чем привели в гарнизон целых две тысячи парней, уклонявшихся от призыва.

Те, кто добровольно, по велению души, давно уже в боях под Самарой, на Урале.

Эти выжидали — вдруг в одночасье придет другая власть? Иные же и вовсе полагали уж если и брать в руки винтовку, то чтобы сковырнуть комиссаров.

Не одними громкими читками газет надо было перетряхивать мозги — всей жизнью. А жизнь не давала отсрочек.

Но мелькнула мысль: а Семен Панков, а он сам, грамотный служащий штаба бригады, много ли сделали, чтобы помочь новобранцам разобраться в том, что происходит вокруг?

Придет, вскоре придет время, когда Митя в составе второй Орловской бригады, вот этой самой, что сейчас снялась из казарм и, разобрав оружие, валом валит к Брянску, уйдет на Восточный фронт, а потом в степях Украины будет гоняться за махновцами и прочими врагами революции. А когда грянет Великая Отечественная, полковник Дмитрий Николаевич Медведев станет сражаться со своим партизанским отрядом в лесах под Ровно, выйдет в тыл фашистов у Львова.