Юрий Когинов - Недаром вышел рано. Повесть об Игнатии Фокине

Все находившиеся в цепи на взгорье вооруженные рабочие и красноармейцы пулеметной роты, собравшиеся здесь же члены исполкома смотрели через Десну на шоссе.

Строй — это воинская часть, соединение, управляемые и направляемые единой волей. Со строем еще можно вести разговор, действовать и влиять на него, поскольку он подчинен чьей-то команде. Толпа же, сбившая и поломавшая порядок движения, подчиненная уже не единой воле, а настроениям десятков и сотен отдельных лиц, становилась силой, которой, казалось, ничего нельзя было противопоставить — ни логики, ни разума. Вышедшую из берегов людскую стихию можно было остановить только одной, всеразрушающей силой — оружием.

Так, представлялось Игнату, думали сейчас многие из тех, кто стоял с ним рядом.

— Ну сколько же будем ждать? — Кульков припечатал кулаком ладонь. — Игнатий Иванович, прикажите артдивизиону выкатить орудия с Трубчевской сюда, на прямую наводку!

— Да, пулеметная рота может не справиться, — вставил Семен Панков. — Зимин мне сейчас докладывал — мало пулеметов…

— Гаубицы на прямую наводку, — с расстановкой произнес Медведев, — что масла в огонь… Это ж… это ж как в пятом году — залпом по рабочим рядам…

Тяжелый подбородок Кулькова выдался вперед;

— Для тебя и меньшевистская Бежица была сплошь пролетарской, а теперь твои же меньшевички подняли солдат! Мне уже доложили, кто там кидал в красноармейские ряды зажигательные речи — Либер и ваш бежицкий Уханов… И не твоя ли это прямая вина, председатель ЧК, что теперь Брянск — враспыл, на воздух, к черту?!

Игнат глянул на Кулькова, сказал как можно сдержаннее:

— Вы должны, Михаил Максимович, раз и навсегда уяснить разницу между вашими личными эмоциями я интересами Советской власти. А если уж говорить о чьих-то ошибках или даже вине, спросите строго и с себя. Не вы ли как член исполкома ездили по тревожным сигналам в гарнизон? И с чем оттуда вернулись? Отдельные несознательные выступления… Ваши слова?.. А пахло и тогда уже порохом. Третьего дня мы не случайно приняли решение: командирам и комиссарам воинских частей не оставлять казарм и не ночевать в городе, внимательно разбирать каждый случай недовольства в полках. Ведь запасы продовольствия начали таять не вчера. И непорядки возникли не сегодня здесь, на шоссе, а там, в казармах, уже наделю назад. Читали письма красноармейцев тридцать пятого полка в наших «Известиях»: «Комиссаров в глаза не видим, газеты в роты не доставляют»?..

Он вдруг почувствовал досаду за то, что позволил себе упрекать Кулькова. Не время и не место. Но мысль, беспокойно сверлившая мозг: «Что предпринять?», неожиданно словно зацепилась за последние слова, потому что в них, как показалось ему, находился ответ, который он искал.

По кому должны ударить сейчас пулеметы и пушки? По отчаянно прущей к Черному мосту толпе? Но в этом, кажущемся однообразным скопище — каждый на свое лицо. И рядом, вместе, наверное, идут сейчас те, кто всем существом своим ненавидит Советы, и те, кого обманом и шантажом вовлекли в преступление. А разве не с ними и такие, кто, видя неладное, еще за несколько дней до беды ударили в набат в той же газете и, шагая в колонне, стараются, как могут, предотвратить самое страшное.

Кого же больше — действительных врагов, смутьянов или обманутых и темных, кому не помогли открыть глаза на правду воинские коммунисты?

А пулеметный веер и артиллерийская шрапнель не станут разбирать, где свой и где чужой. Решения за пули и снаряды обязан принимать разум человека.

Так решай же, Игнат, решай! Погляди на своих товарищей — они ждут твоих слов.

Резкость Кулькова от нетерпения, от желания, чтобы не было потеряно ни одной драгоценной минуты. Он за одно-единственное — чтобы без промедления была употреблена власть.

Однако решительность — это еще не правота. Игнат вспомнил, как совсем недавно нетерпение, ставшее приказом, могло заставить людей ринуться друг на друга, когда они, эти люди, уже перестали быть врагами. В минувшем ноябре в Унече то произошло» Свершилась в Германии революция, и солдаты, которые еще несколько дней назад были оккупантами, разбуженные пролетарским примером, стали нашими союзниками. Они создали в своих частях Советы и начали помогать освобождению Украины, о чем сообщили в телеграмме Ленину, Надо было объединить усилия двух революционных армий. Но член коммунистической делегации Брянска Кульков, не до конца уяснив обстановку, вступил в спор со Щорсом, требуя немедленного наступления Богунского полка. Увы, его настроения поддержал тогда и Александр Медведев. Они настояли, чтобы послать телеграмму Ленину и выяснить, какие полномочия получил от него Щорс. В тринадцать часов десять минут того же дня от Ленина пришел ответ о том, что он никаких полномочий Щорсу не давал, только приветствовал его почин братания с немцами. Значит, не трусостью и стремлением отсидеться вызвано было поведение командира Богунского полка, а высоким пониманием революционного интернационального долга, которое одобрил Владимир Ильич. К чему бы могло привести злоупотребление властью, окажись на месте Щорса менее стойкий коммунист?..